Виктория Хислоп - Возвращение

После полудня все четверо были готовы отправиться в путь. В Мурсию они поедут на автобусе.

Трое друзей из Гранады уже во второй раз покидали Мадрид. Воодушевляющие слова Пассионарии останутся с ними до самой линии фронта.

Итальянцы уже некоторое время выводили свои войска из окрестностей Харамы и сейчас, в начале марта, начали новую наступательную операцию под Гвадалахарой, в тридцати милях к северо-востоку от Мадрида. Этого-то друзья и ждали, их боевой дух перед новым сражением был на высоте. Однако условия, в которых им придется сражаться, оказались далеки от того, что они себе представляли. Имея в своем расположении внушительный арсенал, состоящий из танков, пулеметов, самолетов и грузовых машин, войска Муссолини собирались перейти в массированное наступление на территории Республики.

К тому времени, как Антонио, Франсиско и Сальвадор прибыли на передовую, итальянцы уже прорвали оборону и заняли господствующую позицию. Мощь их артиллерии не оставляла республиканским силам почти никаких шансов на победу. Потом изменилась погода. Пошел дождь со снегом. С тех пор погодные условия играли в этом противостоянии роль чуть ли не менее значимую, чем вооружение.

Люди, дрожа в редком леске под голыми деревьями, не дававшими никакой защиты, начали коченеть от холода. Отсыревшие сигареты не раскуривались.

– Господи Иисусе, – пробормотал Франсиско, изучая свою ладонь. – Да я руки своей толком не вижу. Как же мы отличим своих от фашистов?

– Придется трудно, – ответил Антонио, поднимая воротник и прижимая к себе скрещенные на груди руки, чтобы согреться. – Может, еще разведрится.

Он ошибся. В течение дня дождь превратился в снег, а потом спустился туман. Республиканцы перешли в контрнаступление, а итальянцы в своем тропическом обмундировании между тем страдали от холода еще пуще них. Низкие температуры стали общим врагом обеих сторон, многие погибли от переохлаждения. Антонио с удовлетворением понял, что итальянцы переоценили скорость своего продвижения; в каше из снега и тумана их подразделения теряли связь друг с другом. Заканчивалось топливо, застревала в грязи техника, все с большим трудом поднимались в небо самолеты.

С каждым часом республиканцы все явственнее брали верх.

– Похоже, удача в кои-то веки на правой стороне, – жестами показал друзьям Антонио.

– Видать, потому, что мы здесь, – усмехнувшись, съязвил Сальвадор. – Отвоевался Франко!

Если итальянцы испытывали затруднения со связью, то и в ополченческом отряде Антонио по большей части представление об общей картине сражения было лишь немногим яснее. Вокруг кипел бой, но практически нулевая видимость почти не позволяла им ничего рассмотреть. Из холодного хаоса до Антонио доносились предсмертные крики умирающих, некоторые погибали от пуль своих же.

Ринувшись в бой, Антонио старался держаться как можно ближе к Сальвадору. Тот уже доказал свою отвагу у Харамы, но Антонио все равно чувствовал огромную ответственность за друга.

Сальвадор уже понял, чем хороша для него глухота на поле брани. Он не слышал ни протяжного свиста пуль, ни воплей раненых, но он также не услышал и предостерегающего окрика друга. До самой последней минуты Сальвадор не испытывал страха. Успел заметить только, как исказилось лицо друга. Прозвучавший вслед за этим мучительный крик издал не он, а Антонио, на глазах которого друг детства, горячо любимый Эль Мудо, рухнул на землю.

Рубашка пропиталась кровью. Рубашка Антонио. Она стала красной, когда он прижимал к груди умирающего друга. И земля вокруг заалела, впитывая кровь Сальвадора.

На этом поле боя не было времени предаваться горю. Сальвадора убили в конце дня, и, в отличие от других тел, пролежавших много часов там, где упали, Франсиско с Антонио смогли быстро его похоронить. Мерзлая почва поддавалась с трудом. Врубаясь в твердую землю, друзья впервые за долгое время согрелись. Яма для могилы всегда требуется немаленькая, и выросшая рядом куча земли казалась до нелепости огромной в сравнении с замотанным в ткань телом Сальвадора.

На следующий день им поручили собирать брошенное итальянцами снаряжение. Остальных поставили стеречь пленных, и Антонио порадовало, что эта повинность миновала их с Франсиско. Он сомневался, что его товарищ смог бы отнестись к ним по-человечески. Да и в самом себе у него, если уж на то пошло, уверенности не было.

Теперь их подстегивал гнев. Друзья не нуждались в дальнейших напоминаниях о том, что они сражаются за правое дело. Хотя об этом и так всем было известно, брошенное оружие и другая амуниция, которую они собирали, служили доказательством того, что Италия нарушала соглашение о невмешательстве, которого, по идее, придерживалась Европа. Эту политику – не поддерживать ни одну из сторон в разгоревшемся в Испании внутреннем конфликте – саботировали уже несколько стран, и документы, захваченные республиканским ополчением, пригодятся политикам, чтобы уличить их в этом. Да и доставшаяся республиканцам техника стала большим подспорьем в их деле. Им понадобится каждая артиллерийская установка, которую они только могли заполучить.