Виктория Хислоп - Возвращение

Где-то после полудня далеко впереди, на горизонте, она заметила облачко пыли. Оно двигалось словно маленький медленный смерч. По дороге уже несколько часов никто не проезжал, и все, что ей попадалось на глаза, – это редкие голые деревья вдоль обочины.

Расстояние между ней и облаком понемногу уменьшалось, и Мерседес смогла разглядеть в нем людские фигуры. Их сопровождали ослики, некоторые из которых тянули телеги. Двигалась вся эта процессия мучительно медленно, не быстрее самой громоздкой платформы в шествии на Страстной неделе.

Тем не менее они неумолимо приближались, и Мерседес начала задумываться, как бы ей с ними разминуться. Эта людская волна превратилась в преграду между ней и целью ее путешествия. Почти через час, когда расстояние между ними сократилось до нескольких сотен метров и стало понятно, что шествуют они в сверхъестественной, пугающей тишине, Мерседес задалась вопросом: «Почему?» Почему все эти люди оказались на дороге холодным февральским днем? И почему они так тихо себя ведут?

Стало ясно, что это был целый караван – вереница людей и телег. И он был окружен ореолом таинственности, словно процессия, свернувшая не туда на ферии , или группа пилигримов, шедших с драгоценной иконой по пути паломничества из одного города в другой. И даже когда они подошли совсем близко, Мерседес никак не могла уяснить себе, что же она видела. Казалось, будто целая деревня, до последней семьи, снялась с места, вся разом, и тащила на себе все свои пожитки: стулья, матрасы, кастрюли, чемоданы, игрушки. Вся эта увесистая и объемная поклажа почти скрывала под собой груженных ею мулов.

Оказавшись лицом к лицу с идущими во главе колонны людьми, она мгновенно ощутила, насколько ужасающим было их безмолвие. Все до одного как воды в рот набрали. Смотрели прямо сквозь нее, словно ее и не существовало вовсе. Все равно что сомнамбулы. Она посторонилась, уступая им дорогу. Они шли мимо нее один за одним: старые, молодые, хромые, раненые, дети, беременные женщины, смотря перед собой или уставившись себе под ноги. Единственным, что их объединяло, кроме застывшего на лицах страха, было исходящее от этих людей ощущение покорной обреченности. Глаза зияли пустотой, словно из них выжгли все эмоции.

Какое-то время Мерседес наблюдала за их шествием. Было странно, что ее совершенно не замечают, и ей не пришло в голову остановить кого-нибудь и спросить, куда они направляются. Потом она обратила внимание на женщину, присевшую на корточки у обочины, чтобы немного передохнуть. Рядом с ней сидел ребенок, бездумно чертивший палочкой круги в дорожной пыли. Мерседес ухватилась за представившуюся возможность.

– Прошу прощения… вы не подскажете, куда все идут? – мягко спросила она.

– Идут? Куда идут?

Голос женщины, хотя и совсем слабый, прозвучал недоверчиво: неужели кому-то взбрело в голову спрашивать об этом?

Тогда Мерседес зашла с другой стороны:

– Откуда вы все идете?

Женщина ответила без промедления:

– Из Малаги… Малаги… Малаги.

С каждым повтором голос ее звучал все тише и тише, пока не сошел под конец на шепот.

– Из Малаги, – повторила Мерседес. В животе у нее заныло. Она опустилась рядом с женщиной на колени. – А что случилось в Малаге? Почему вы все оттуда ушли?

Теперь их лица оказались на одном уровне, и женщина впервые взглянула на Мерседес. Мимо продолжала тянуться молчаливая толпа. Никто даже не посмотрел в сторону двух женщин с чумазым ребенком.

– Ты не знаешь?

– Нет, я иду из Гранады. Держу путь в Малагу. Что там происходит?

Мерседес силилась унять свою тревогу и нетерпение.

– Ужас. Просто ужас.

У женщины перехватило голос, словно она даже вспоминать об этом боялась.

Мерседес разрывалась между желанием узнать правду и страхом того же. Ее первая мысль была о Хавьере. Он все еще остается в Малаге? Или он в этой огромной толпе, уходит все дальше из своего города? Ей нужно было узнать больше, и, посидев в молчании еще несколько минут, она решилась на следующий вопрос. Эта женщина могла стать для нее единственным источником сведений, поскольку никто другой, похоже, останавливаться не собирался.

– Расскажите. Что случилось?

– У тебя есть какая-нибудь еда?

Мерседес вдруг сообразила, что женщину занимало только одно. Ее не интересовали ни события последних дней, ни неизвестность впереди. Все ее мысли занимало сводящее желудок болью чувство голода и бесконечное хныканье ее маленького сына, отчаянно хотевшего есть.