Колин Маккалоу - Тим [litres]

Тим с радостью согласился, и вскоре из гостиной уже доносился его смех.

– Не волнуйтесь, мисс Хортон. Моя семья привычна к таким людям, как Тим.

– Я не волнуюсь.

– Так что вас угнетает, Мэри? Вы позволите обращаться к вам по имени?

– Да, конечно.

– Замечательно! А вы зовите меня Джон. Кстати, теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили, что Тим красив как греческий бог. Мне кажется, более красивого мужчины я не видел, даже в кино. – Он рассмеялся, оглядев свою тощую фигуру. – Рядом с ним я чувствую себя каким-то дохляком.

– Я думала, вы скажете: какая жалость, что такой красивый парень обделен умом.

– С какой стати? – удивился Мартинсон. – Мы все рождаемся с достоинствами и недостатками. Не спорю: Тим внешне великолепен – и фигурой, и лицом. Но вам не кажется, что его поразительная красота в большей степени исходит от его души?

– Да, – с благодарностью подтвердила Мэри. Джон Мартинсон зрил прямо в корень. Правильно, что она обратилась к нему.

– Он славный парень, это сразу видно. Таких нечасто встретишь… Хотите, чтобы я показал его специалистам?

– Нет, я пришла не за этим. Понимаете, в силу обстоятельств я оказалась в весьма затруднительном положении, и не знаю, как лучше поступить. Это ужасно, потому что, какое бы решение я ни приняла, Тим пострадает и, возможно, очень сильно.

Учитель неотрывно смотрел ей в лицо.

– Печально. Что же случилось?

– Все началось девять месяцев назад, когда умерла его мать. Не помню, говорила ли я вам, что ей было семьдесят лет. Рон, отец Тима, того же возраста.

– Понимаю. Тим тоскует по ней?

– Да нет, не очень. По ней очень сильно тоскует отец Тима. Не думаю, что он надолго ее переживет. Рон – чудесный человек, но после смерти жены ему белый свет не мил. Он угасает на глазах, а на днях сам сказал мне, что его дни сочтены.

– И когда он умрет, Тим останется один.

– Да.

– Тим о чем-нибудь догадывается?

– Мне пришлось ему сказать. Он отреагировал спокойно.

– Материально он обеспечен?

– Вполне. Родители оформили на него страховку и открыли счет в банке, так что он никогда не будет нуждаться в деньгах.

– И какова во всем этом ваша роль, Мэри?

– Рон… отец Тима… попросил, чтобы после его смерти я взяла на себя заботу о Тиме, и я пообещала.

– Вы сознаете, какая на вас ляжет ответственность?

– Разумеется. Но возникли непредвиденные сложности. – Мэри посмотрела на свои руки. – Джон, как я могу забрать Тима к себе?

– Вы имеете в виду, что скажут люди?

– Отчасти. Хотя, если бы речь шла только об этом, я была бы готова нести ответственность. Усыновить Тима я не могу, он уже давно совершеннолетний. Рон оформил на меня доверенность для ведения всех дел в интересах Тима, но я далеко не бедна, его деньги мне не нужны.

– Тогда в чем дело?

– Тим всегда был очень привязан ко мне. Не знаю почему. Это странно… Я понравилась ему с самой первой встречи, словно он увидел во мне нечто такое, чего я сама в себе не могла разглядеть. Мы знакомы почти два года… Первое время все было просто: мы дружили. Потом, когда умерла его мать, я приехала к ним домой, познакомилась с его семьей, и сестра Тима Дони – очень умная девушка и искренне предана Тиму – бросила мне в лицо ужасные и абсолютно несправедливые обвинения. Заявила, будто я любовница Тима и, пользуясь тем, что он слабоумный, развращаю его.

– Понимаю. Вы, очевидно, были шокированы?

– Да. Я пришла в ужас, потому что в словах Дони не было ни доли правды. Тим присутствовал при этом, но, к счастью, не понял, о чем она вела речь. Тем не менее по ее милости чистота наших отношений была запятнана – в моем восприятии и, как следствие, в его. Я сгорала от стыда. Отец Тима тоже присутствовал, но принял мою сторону. Удивительно, да? Он не поверил ни единому слову дочери, так что, казалось бы, на мою дружбу с Тимом это никак не должно было повлиять. Но повлияло. Я вдруг поняла, что при общении с Тимом мне все труднее сохранять непринужденность. К тому же, жалея Рона, я предложила ему проводить выходные с нами за городом. Так продолжалось почти полгода, и Тим за это время изменился: стал молчалив, замкнут, отказывался общаться с нами. Мы с Роном с ума сходили от беспокойства. Однажды между мной и Тимом произошла неприятная сцена, и все прояснилось. Тим приревновал меня к отцу: думал, что Рон занял его место в моем сердце, – поэтому мне и пришлось объяснить ему, что его отец умирает.

– И что дальше? – подался вперед всем телом Джон Мартинсон, пристально наблюдая за ней, заметив, что она колеблется.