Тони Моррисон - Любовь [litres]

Стоя у окна в нелепом красном костюме, Джуниор снова стала наблюдать за мальчишкой во дворе, пока Хид копалась в небольшом комоде. Чуть раньше она увидела, как Кристин продефилировала по подъездной дорожке, а паренек остался один во дворе, дрожа на пронизывающем ветру и держа в руке ведро. Теперь он утер нос тыльной стороной ладони, после чего обтер руку о джинсы. Джуниор улыбнулась. И все еще улыбалась, когда Хид к ней обратилась.

– Вот она! Я ее нашла! – Она помахала фотографией в серебряной рамке. – Я держу все ценные вещи под замком в разных местах и иногда забываю где.

Джуниор отошла от окна, опустилась на колени рядом с комодом и взглянула на фотографию. Свадьба. Пять человек. И жених глядит вправо на женщину с розой в руке, которая устремила в объектив застывшую улыбку.

– Она похожа на женщину с кухни внизу – на Кристин, – заметила Джуниор, ткнув пальцем в фото.

– Нет, это не она, – возразила Хид.

Женщина с розой держала жениха под руку, и хотя он смотрел на нее, свободную руку он положил на голое плечо своей пигалицы-невесты. Хид утонула в не по размеру огромном свадебном платье, ниспадавшем до пола, цветки флердоранжа в ее руке уныло поникли. Слева от Хид стоял плутоватого вида красавец, который, повернув голову влево, улыбался женщине, чьи сжатые в кулачки руки беззвучно сообщали не только об отсутствующем букете, но и еще кое о чем…

– Я ведь не сильно изменилась, правда? – спросила Хид.

– А почему ваш муж смотрит не на вас, а на другую женщину?

– Наверное, пытается ее ободрить. Вот такой он был человек. Это в его духе…

– А это подружка невесты? – спросила Джуниор, указывая на женщину с крепко сжатыми кулачками. – Она тоже выглядит не слишком радостной.

– Она и не радовалась. Вообще свадьба была не из веселых. Билл Коузи был завидный жених, понимаешь. И очень многие женщины мечтали оказаться на моем месте.

Джуниор снова поглядела на фотографию.

– А кто этот мужчина?

– Наш шафер. Очень известный музыкант… в свое время. Ты слишком молода, чтобы знать его имя.

– А вы пишете про всех этих людей?

– Да. О некоторых. В основном о Папе – это мой муж – о его семье, его отце. Ты представить себе не можешь, какие это были гордые люди, какие благородные… даже во времена рабства…

Джуниор перестала ее слушать – и не без причины. Во-первых, она уже догадалась, что Хид вовсе и не собирается писать книгу, ей просто хочется поболтать, хотя зачем она вознамерилась платить за то, чтобы ее кто-то выслушал, Джуниор еще не поняла. А во-вторых, она думала о дрожавшем от холода пареньке под окном. Она слышала слабый стук лопаты, которой он сгребал тающий снег и сбивал лед с дорожек.

– Он живет где-то тут недалеко?

– Кто?

– Тот паренек во дворе.

– А, это мальчуган Сэндлера. Он выполняет мои поручения, наводит порядок снаружи. Хороший мальчик.

– Как его зовут?

– Ромен. Его дед дружил с моим мужем. Они вместе ездили на рыбалку. У Папы было две яхты, понятно? Одну он назвал в честь первой жены, а другую – в мою честь.

Лет шестнадцать, а может, постарше. Красивая шея…

– …Он возил важных людей на рыбалку в открытое море. Шерифа, его все звали шеф Силк, – это был Папин лучший друг. И знаменитых певцов, руководителей оркестров. Но он брал и Сэндлера, хотя тот был простой местный житель, он работал на консервном заводе, как и все тогда. Папа мог с легкостью общаться с любыми…

Ему вряд ли понравится этот старушечий костюм, который на мне сейчас…

– …Люди его просто обожали, и он был ко всем добр. Конечно, по завещанию он оставил в основном все мне, хотя если послушать некоторых, то жену вообще не следует обеспечивать…

Похож на тех ребят из мужского блока, которые играли в баскет, а мы глазели на них сквозь проволочную ограду, провоцируя их, а они глазели на нас, обещая нам…

– Мне просто повезло. И я это знаю. Моя мать поначалу была против этого брака. Папин возраст и все прочее. Но мой отец, когда нас увидел, сразу понял, что нас связывает настоящее чувство. И смотри, чем все обернулось. Без малого тридцать лет абсолютного блаженства…

Охранники просто сгорали от зависти. Колошматили ребят, а все оттого, что мы на них глазели, с жадностью, как толпа болельщиков, смотрели, как под их пропотевшими трениками набухают холмики…

– …Ни он, ни я никогда не смотрели на сторону. А отелем управлять, уж ты поверь мне, – это не хаханьки. Все на мне держалось. Ни на кого положиться нельзя было. Ни на кого!