Тони Моррисон - Любовь [litres]

Перейдя с бега на шаг, Джуниор оказалась в залитых солнцем зарослях бамбука, росшего вперемешку с виргинским вьюнком. Крики и улюлюканье затихли вдали. Она подождала немного, потом взобралась на яблоню, откуда открылся вид на склон горы и часть долины. Дядьев не было видно – только просвет между деревьев, отмечавший русло лесного ручья. А еще дальше виднелась дорога.

Солнце уже стояло высоко, когда она добралась до обочины. Она не обращала внимания ни на царапины на коже, ни на застрявшие в волосах веточки, но ей было до слез жалко семи карандашей, которые сломались во время бегства, а она даже не успела еще ими попользоваться. Вивиан не могла защитить ее от Воша или дядьев, и она решила найти дом Питера Пола, подождать его где-нибудь поблизости и – что? Ну, он бы ей как-нибудь помог. Но она ни за что на свете не попросила бы вернуть ей детеныша щитомордника.

Она вышла на дорогу и не успела пройти и пятидесяти шагов, как вдруг услыхала за спиной тарахтенье грузовичка, в кузове которого сидели ее дядья. Она отпрыгнула влево, конечно, а не вправо, но они предвидели ее маневр. Передний бампер сшиб девочку, а заднее колесо размозжило ей пальцы на ноге.

Потом была тряская поездка в кузове, теплое местечко на лежанке Вивиан, вкус виски на языке, запах камфары в носу – после чего она спала как убитая, пока боль не стала совсем невыносимой. Джуниор открыла глаза, почувствовала озноб и такую ломоту во всем теле, что она не могла вздохнуть полной грудью – только заглатывала и выдувала воздух по капельке. Так она пролежала несколько дней не вставая, сначала не в силах, а потом и не желая ни плакать, ни заговорить с Вивиан, которая уверяла ее, что она должна быть благодарна дядьям за то, что те нашли ее лежащей на дороге. Ее маленькую Джун, мол, сбила машина, за рулем которой, ясное дело, сидел какой-то городской ублюдок, возомнивший о себе невесть что, и после того, как наехал на девчушку, он даже не остановился и не проверил, жива ли та, не говоря уж о том, чтобы подвезти ее до дома.

Джуниор молча наблюдала, как распухает ступня, а покрасневшие раздробленные пальцы становятся синими, потом черными, потом мраморно-бледными. А потом, заживая, пальцы срослись. Коробка с карандашами куда-то делась, и рука, что раньше сжимала коробку, теперь не выпускала нож, приготовленный ею для Воша, или для дяди, или для любого, кто попытается помешать ей совершить обычное для Поселения преступление: сбежать отсюда навсегда. Избавить себя от людей, которые погнались за ней на машине, сбили, а потом врали об этом, да еще приговаривали, будто ей еще повезло, и для которых водяная змея была ценнее маленькой девочки. Через год она сбежала. А еще через два она была накормлена, вымыта, одета, училась и горя не знала. За решеткой.

Джуниор исполнилось одиннадцать, когда она сбежала из дома и многие недели шаталась, не привлекая ничьего внимания. Потом наконец ее заметили – когда она стащила игрушечного солдата из универмага «Все за доллар», а после того не захотела его вернуть, и ее задержали, отправили в приют, где она покусала женщину, попытавшуюся отобрать у нее солдата, и наконец после того, как она отказалась предоставить о себе какую-либо информацию, кроме имени, ее определили в исправительную колонию, где записали как «Джуниор Смит», и она оставалась «Джуниор Смит» до тех пор, пока власти штата не отпустили ее на все четыре стороны, и она не придумала себе фамилию, добавив к имени матери «и» для эффекта.

Образование, полученное ею в колонии, было только отчасти школьным, но в основном – нет. Оба вида образования отточили ее природную хитрость, которая и помогла ей попасть в большой шикарный дом на Монарх-стрит, где не было хмурых теток в униформе, меривших шагами тускло освещенные коридоры и распахивавших когда им вздумается двери, чтобы устроить шмон, и где ей не пришлось спать в душной камере с сопящими и храпящими на все лады соседками. Джуниор попала куда надо, и к тому же здесь был он , всячески давая ей понять, что именно ее-то здесь и ждали все это время. Как только она заметила портрет незнакомого мужчины на стене, то сразу поняла: вот ее дом! Он снился ей в первую ночь, она стояла у него на плечах, когда он нес ее через сад, где ветки сгибались под тяжестью спелых зеленых яблок.

На следующее утро за завтраком – грейпфрут, яичница-болтунья, кукурузная каша, тосты и жареный бекон – Кристин держалась уже не так враждебно, как накануне, хотя все еще была настороже. Джуниор пыталась ее развеселить, отпуская шуточки в адрес Хид. Она, как говорится, еще плохо ориентировалась на этой местности и не знала, в каком направлении двигаться дальше. Только после завтрака, вернувшись в спальню Хид, она разобралась в ситуации. Подарок судьбы был выбран ею безошибочно.