Сергей Докучаев - Глиняный сосуд

— Терехова Лидия Анатольевна, — проговорил помощник, читая табличку. — Сорок восемь лет. Мало так.

— Хватит болтать. Рви крапиву.

— Кажется, сейчас польет, Екатерина Валерьевна, — произнес Павел, посмотрев на гуталиновое небо. — Нужно было какой-нибудь плащ взять из дома.

— Вон те ветки тоже рви.

— А где ограда? Одна калитка осталась.

— Украли, наверное. Все ведь брошено. Мне, видимо, стоило хоть иногда приходить сюда. Была ограда, точно помню. Семен устанавливал. Так, сколько у нас получается могил в ряду?

Павел Максимович сосчитал:

— Пока что пять. А, нет, вон еще шестая, в лопухах. Только там табличку украли.

— Пять и должно быть. Шестая могила пустая. Она для меня.

— И кто тут лежит из Ваших родных?

— Мать, отец, сын, дед и бабка. Отчим похоронен в другом месте. Одна я никак не нагуляюсь. Заждались, небось? Ничего, скоро и я к вам присоединюсь.

— Судя по датам, и отец, и мать, и ваша бабушка почти одновременно умерли? Что с ними такое случилось?

— Сначала отчим погиб в аварии. Мать умерла в реанимации спустя несколько недель или месяцев точно не помню уже. За ней следом пошел отец, с которым я толком не успела познакомиться. Нашла его лежащего в коме после другой аварии. Он очнулся, но почти сразу умер. После вторых похорон не выдержало сердце у бабушки. Последним умер сын.

— Получается, весь Ваш род тут лежит?

— По материнской линии — да, — с дрожью в голосе ответила старуха. — Правда, еще прадед не вернулся с войны. Какая-то немецкая баронесса времен Бисмарка убила топором, когда тот золотые ложки в ее доме в карман прятал. Ну, так, по крайней мере, говорили, а прабабушка пропала без вести. Я даже ее фотографию никогда не видела. Она в почете была, но вот пропала еще до начала войны, возвращаясь ночью из города. Тогда времена были темные.

— Сейчас не светлее, — осматриваясь по сторонам, ворчал Павел. — Может, пойдем обратно в дом? Или еще хотите побыть с родными? Я что-то совсем озяб.

— Тут мой дом, — проговорила старуха, указывая рукой на ряд могил.

— Глупости говорите, Екатерина Валерьевна. У нас еще дело впереди, не забыли? А пока у человека есть дело и цель, он живет. У ваших родных все дела давно закончены, а у нас — нет.

Старуха всматривалась в темную даль, втягивая сырой воздух сморщенным, как старая промерзлая картошка, носом.

— Слушай, а пойдем обратно выйдем через центральные ворота? Мне интересно, стоит еще храм или нет. Когда я проводила лето у бабушки, то с подружками мы любили играть там в догонялки.

— Может быть, все-таки вернемся, как пришли? А то еще заблудимся, или этот, с фонарем, встретится?

— Мы аккуратно пройдем. Мне эти места знакомы.

Павел сел на кучу сорванной травы.

— Отдохну немного.

Старуха присела рядом и достала из кармана мятую сигарету соседа. Покрутила ее в пальцах, вложила между губами. Потом так же молча достала из кармана позолоченную зажигалку и закурила. Легкий дымок стал подниматься изо рта вверх и виться, словно девичья коса. Павел тяжело вздохнул и произнес:

— Может, от дыма хоть комары разлетятся. Злые такие стали. Как они вообще в ненастье летают?

Старуха облизала сухие губы и, причмокнув ввалившейся челюстью, произнесла:

— Сейчас бы горячего кофе чашку проглотить, а то кровь без него совсем густеет.

— Я бы тоже не отказался. У Вас дома еще остался кофе?

— Нет, и купить негде. Магазин закрыли. Машина с продуктами больше не ездит. Даже пенсию не привозят. Хорошо хоть старик со своего огорода подкармливает. Город про нас забыл.

Старуха, шмыгая носом, держала сигарету по-армейски.

— Скажите, Екатерина Валерьевна, что Вы так держитесь за этот дом? Как вообще в нем можно жить? Кости дворян в склепах комфортнее лежат. Дров нет, электричества нет, в подвале вода тухлая стоит.

Спутница вдавила окурок в мокрую траву, и, выдохнув клубок табачного дыма, надсадно произнесла:

— Ты еще не старый. Тебе проще рассуждать. Я тоже была такая. Казалось, что горы могу двигать. Вон, посмотри на третью могилу справа от тебя. Это лежит мой отец. Он ушел от нас с мамой, когда мне было всего три года. Я его почти не знала, и умер он, успев перекинуться со мной всего несколькими фразами. Видимо, даже не понял, кто перед ним сидит. Может быть, подумал, что я медсестра или сиделка. Целая жизнь прошла. Но знаешь, что самое интересное?

— Что? — спросил Павел, закрыв одну ноздрю пальцем и высморкавшись в траву.

— То, что из всех этих дней я помню не больше десятка. Например день, когда мой отец подкидывал меня на руках, а я хохотала на всю улицу. Прошло столько лет, а я помню, как родной, но незнакомый человек подкидывал меня на руках. Это же уму непостижимо! Столько событий, а запомнила я лишь это. Поэтому держусь за дом. Он — один из таких дней. На что я только не шла, чтобы сохранить его за собой. Правда, это привело к тому, что я уже забыла, как выглядят другие этажи и комнаты, существуют ли они вообще…