Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

Электрическая лампа уныло мерцала тусклым желтым светом. Потолок был покрыт неровными маслянистыми пятнами. В стене под ним шумел ржавый вентилятор.

Я ощупал рукой матрац под собой, потрогал лоб тыльной стороной ладони, пошевелил пальцами ног. Глаза застилала белесая пелена, и я как будто смотрел на мир через немытое стекло.

«А так живой вроде», — подумал я, с облегчением.

— Никак очнулся?

Я аккуратно повернул голову в сторону хрипловатого голоса. На меня равнодушно смотрел какой-то человек, эмоции на его лице как будто отсутствовали вообще. Кажется, он даже ни разу не моргнул.

— Вы кто? — рассеянно спросил я.

— Валера, — ответил спокойно человек в серой пижаме. — Будем соседями, Максим.

Лицо его по-прежнему не выражало никаких эмоций, будто все нервы аккуратно удалили пинцетом.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Врач называл тебя Максимом. Изволишь называть как-то иначе?

— Нет, нет, — ответил я, поперхнувшись слюной. — Где мы?

— В больнице, где же еще.

— А мне кажется, что это больше похоже на подвал какой-то, — оглядываясь, насколько позволял обзор головы, сказал я. — Давно тут лежу?

— Не так, чтобы долго, — ответил он, расчесывая свои густые черные усы маленькой деревянной расческой. — Тебя сюда прошлой ночью привезли.

Мне вдруг захотелось резко спать. Глаза стали слипаться.

— Спать хочется. Я, знаете, последний месяц вообще почти не спал. Все бежал, бежал куда-то, вот и добегался. Может, хоть сейчас.

— Кто знает, что сон, а что реальность. Может быть, ты спал, а именно теперь бодрствуешь.

— Скажете тоже. Хороший сон. Судя по этому месту, реальность еще хуже сна. А вообще, похоже так на сон все было. Сейчас вот замечательно себя чувствую, а до этого просто разваливался.

— Поспи, поспи, тебе полезно сейчас, — все, что я услышал, перед тем как провалиться в забытье.

Я проснулся от монотонного бурчания, а когда повернул голову, то увидел сидящего на койке Валеру и рядом с ним — девушку. Красивую девушку, скажу вам. В этом мрачном во всех смыслах подвале она была лучом света, радугой после дождя для глаз. Зеленое платье, подчеркнутая коричневым пояском изящная талия, золотистые волосы. Видимо, сон продолжался. Я уставился на нее, даже не пытаясь вникнуть в их разговор.

Тут Валера вдруг повернулся ко мне и опять без всякой эмоции на лице предложил сэндвич из пластиковой коробки.

— Максим, не откажись угоститься сэндвичем с курицей. Моя дочь сама их приготовила дома. Очень недурные сэндвичи на вкус.

— Спасибо, но мне не хочется есть.

— Тебя не просит никто сейчас его есть. Ты возьми, пока дают.

— Хорошо, — сказал я и принял у него сэндвич.

— Откуси хотя бы.

Я откусил. Вата ватой. Вкуса вообще не чувствовал.

— Спасибо большое, э… как вас по имени?

— Катя, — ответила девушка.

Она произнесла это без улыбки, с которой обычно девушки отвечают незнакомцам. Так, знаете, немного со смущением.

— А меня Максим зовут.

— Очень приятно, Максим, — сказала она.

Они продолжили беседу о будущем какой-то квартиры, а я погрузился в свои мысли.

«Где врачи? Даже медсестер ни одной не видно. Жутковатое место. Если бы не этот Валера и его дочь, я бы с ума тут, наверное, сошел. Хотя, что Валера? Он сам, как будто порождение этого хмурого неприветливого подвала. Дочь такая же. Сэндвич — и тот без эмоций. Сейчас бы Катин съесть сэндвич».

Постойте-ка… Я начал медленно поворачивать голову в их сторону с мизерной надеждой на то, что, может быть, ошибаюсь, и с каждым градусом поворота меня охватывал какой-то животный ужас.

«Не может быть! — крикнул я про себя, еще раз взглянув на дочь Валеры. — Это что, сон?!»

Валера повернул голову и пристально на меня посмотрел, как будто услышал вопрос. Страх усилился, когда я заметил в уголках его губ еле заметную улыбку на фоне все того же неподвижного лица. Правда, он тут же снова повернулся к так называемой дочери. Я закрыл глаза. Потом открыл. Еще раз посмотрел в их сторону. Да. Ошибки быть не может. Эта Катя — моя Катя, только немного постаревшая, что ли. На вид ей можно было дать не больше тридцати, элегантнее одета, чем моя жена, но все-таки это Катя, ошибки быть не может.

— Катя, — позвал я тихо про себя.

— Да? — повернув голову, спросила она, тоже молча.

— Нет, ничего, — продолжая немой диалог, ответил я. — Извините. Ошибся.

Она еще посмотрела на меня несколько секунд, потом сказала отцу, что, мол, пора идти, поцеловала его, убрала контейнер из-под сэндвичей назад в бумажный пакет и вышла через массивную металлическую дверь.