Ольга Птицева - Тожесть. Сборник рассказов

И все чаще приходит не Жекой, и даже не Женей. Евгением.

Странные метаморфозы. Имени, личности, взглядов, жестов, слов и мыслей. Пугающие изменения сути. Страшно признать это, невозможно разобраться, невыносимо существовать в этой необъяснимой системе координат, где все неизвестные равны сами себе и ничему больше. Где единственная константа — Евгений. Его слова, его жесты, его желания. Его решения.

Это он за нас решил. За меня и Жеку. Что будет с нами, а чего нет. И что случится, ослушайся мы его. Иногда мне казалось, что я живу с шизофреником. Что в тебе три тебя. И каждый хочет своего, каждый думает по-своему, а главное, каждый меня все меньше любит. Почти Билли Миллиган. От Жени, что любит всех, и это бесит. Через Жеку, чью любовь нужно еще заслужить, и потому она так ценна. До Евгения, что не знает любви, одну только прозрачную злобу, и я боюсь его, знал бы ты, как я его боюсь.

Я уверена, это он все сломал. Евгений. В тот самый день, и в дни до того, и в каждый последующий день. Он рушил все, что мы строили. Даже не убиваемый фикус засох. Даже кашемировый свитер потерял цвет. Даже я, вся состоящая из любви к тебе, истерлась.

Так странно, что я наконец говорю тебе это. Пишу, конечно, но все-таки. Я столько раз репетировала этот монолог. Как начну с имен. Как закончу свитером. Ходила кругами по комнате и подыскивала слова. Ложилась на диван и повторяла их. Шептала стене, пока сама не теряла цвет, запах и вес, как все кругом. И тогда я засыпала. От безысходности. От усталости. От бессмысленности. А когда просыпалась, ты уже сидел на кухне. Мне оставалась только теплая вмятина и запах.

Твоя многомерность выбила опору из-под моих ног. И я зависла в вакууме. Зациклилась. Забилась в угол. Бесцветная и ломкая. Похудевшая на двенадцать кило. Представляешь? Всю жизнь мечтала о дырке между бедрами. А когда увидела ее — огромная, можно засунуть кулак! — рыдала как сумасшедшая, пока не отключилась на плитке в ванной. Хорошо, очнулась до твоего прихода. Жаль, что очнулась.

А может, ты бы и не заметил этого. Переступил бы меня и пошел по своим делам. Это очень в духе Евгения. А ты давно перестал возвращаться домой хоть кем-нибудь кроме него. Я скучаю по Жеке. Я даже по Жене скучаю. Но уже не верю в их реальность. Иногда мне кажется, что я сама их выдумала. Все наши друзья их выдумали. А на самом деле ты только один.

Прозрачный от злобы.

Сейчас мне абсолютно не хочется, чтобы ты продолжил писать мне. Но ты все-таки пиши. Мы же договорились. И выкинь фикус.

Значит, так. Я не собираюсь читать все эту хрень, которую ты так самозабвенно пишешь. Я не собираюсь бегать по городу, обзванивать друзей, выставлять себя последним дебилом, выслушивать истеричные угрозы от твоей мамаши. И вот это все, во что ты меня пытаешься втянуть, я тоже не собираюсь.

Да, я все-таки дозвонился до нее. До твоей сумасшедшей матушки. До этой странной женщины, что выгнала тебя из дома в семнадцать, поручив найти себе мужика постарше, коль уж отдали тебя в технический ВУЗ. Видишь, я слушал все, что ты рассказывала. Запоминал. Сочувствовал. Пытался вытащить из немыслимого дерьма твоей жизни ДО меня. И что я получил взамен?

Невроз, славу мудака, клинического извращенца, инфантильного засранца, домашнего тирана, так еще и шизофреника теперь? Что за дичь ты настрочила, Сонь? Я — многоликая сволочь? Отлично. Тогда послушай про себя.

Мы познакомились на даче у Костяна, да. Только это была не просто вписка, это был его день рождения. Вы завалились пьяные, размазюканные, как шлюхи, и околевшие в капроне под минус двадцать. Вылакали все винище, чуть не рухнули с лестницы. Прошин пошел вытаскивать из сугроба Катьку, я — тебя. Ты так замерзла, что губы посинели. Я прямо вижу, как под слоем потекшей штукатурки у тебя бледнеет лицо, как ты дуешь на пальцы, а указательный сбит до крови, и кровь замерзает в колючие катышки. Эта дурацкая куртка на рыбьем меху, юбка блядская, каблуки. Ты бы себя видела, Сонь! Ты же правда вот такой была — дешевой, несуразной, надуманной. Ты только в свитерах моих становилась собой. Вне Катьки. Вне винища вашего, тупых гоготаний, разговоров о мужиках, скидонах и вон том платье, которое с вырезом от шеи к заднице. Но все это была не ты, Сонь.

Я это понял сразу. Ты другая. Просто ведомая, просто легко теряющая, что в тебе твое, а что чужое. Ты смотришь, не так, как они. Ты глубоко смотришь. Правильно. Ты хватаешь суть. Ты чуешь, где она. Просто тебя нужно подталкивать. Вести по правильной траектории. Мимо блядских платьев и Катьки. Я никогда на тебя не давил, я вел. Давал тебе вектор. Разве это делало меня абьюзером?