Ольга Птицева - Тожесть. Сборник рассказов

Все случится сегодня, сразу после ужина. Она попросит Глеба задержаться. Повод не важен, он все поймет по глазам. Все поймут, да и к черту их. Вот ключи, вот два билета. Развод можно оформить по сети. Ничего не бойся, хороший мой. Я выживала два года, таская маму по онкологичкам. И выжила. Я теперь все смогу. И тебя из Катиных цепких ручонок, тоже. Ничего не бойся, только поехали, милый. Поехали. Мы никому не скажем. Дениске, может, только. А он умеет держать язык за зубами. Уж он-то умеет. Мы просто исчезнем. Навсегда.

Руки дрожали, пока Янка застегивала блузку, ту самую, с пуговками. Так и не досчиталась трех, когда вернулась от Глеба, пришлось все перешивать. Они посмеются над этим, когда сядут в самолет. Обязательно посмеются. Ведь посмеются же, мам?

Мама молчала. Пахло пылью и одиночеством. Янка глянула время — 19.02, можно не спешить, выключила свет и вышла из пустой квартиры. Новые жильцы должны въехать завтра. Завтра. В первый день ее новой жизни.

Денис.

Надо вставать. Вставать. Вставать. Вста-ва-ть.

Этот последний звук — глухое «тэ», превращенное в мягкое «ть», било в висок, будто мяч для настольного тенниса. Таким они часами могли перебрасываться в подвальчике университетского спортзала. Мячик отскакивал от ракетки, бился об правую сторону стола, перелетал через сетку, еще один удар о стол и снова ракетка. И так по кругу. И еще по одному. И еще.

Глеб играл резко, пыхтел, отбегал в сторону, опирался грудью на стол, мелко подпрыгивал, в его натренированном теле было слишком много сил для этой странной игры. Ракетка скрипела пальцах, мышцы напрягались, он чертыхался, пропуская мячик, посылал их на хрен и уходил.

И они оставались вдвоем. Денис и Костя. Костя и Денис. Играли молча, без напряжения, слаженно, как две части одного механизма. Медитация уровня дзен. Мячик бился о ракетку, о стол, летел через сетку, опять о стол, опять о ракетку. Чтобы снова о стол и ракетку, стол и над сеткой, о стол и ракетку. О стол. Через сетку. О стол.

— Господи, вам не надоело еще? — спрашивал кто-нибудь, заглядывая через порог.

Денис вздрагивал, мячик проходил по касательной и улетал в угол.

Костя смотрел на него через стол насмешливо, слизывал пот с верхней губы, бросал ракетку и подхватывал рюкзак.

— Давай резче, на автобус опоздаем.

Они шли на остановку, а Денис все представлял себе, как однажды успеет сделать это первым. Слизать пот с его губы.

Четыре года представлял, а получилось после выпуска. Они завалились к Глебу на дачу, купили бухла, притащили с собой травы, та оказалась старая, горькая, от нее тут же начало тошнить, и ржали они уже над Янкой, которая отдала за пакет какие-то немыслимые деньги, лучше бы еще бухла, Янусь, по-старинке.

Янка улыбалась слабо, бледная от дыма, отмахивалась, слала к черту. Денис ее зачем-то облапил, начал щекотать, остальные заголосили, мол, трахаться — это вам на второй этаж. Янка жалобно запищала что-то, Денис вдохнул запах ее волос — горький шоколад, тепло, почему-то сухое сено, все какое-то детское и немыслимо трогательное, и подумал, что вот с ней он мог быть счастливым. Простым счастьем человека, который пять лет прожил бок о бок с другим человеком. Ночами над лабами не спал, диплом писал на ее коленках, защита была в один день. А теперь самое время взяться за руки и пойти в прекрасное далеко. Однушка в спальном районе по ипотеке, дети, работа, семь-я.

Но над Янкиной лохматой макушкой цвета коньяка высился Костя. Ухмылялся, кусал губы, смотрел на них чуть прищурив глаза. Руки сами собой отпустили Янку, она выскользнула, отодвинулась на другой край дивана. И все тут же начали говорить о другом, зазвенели бокалы, потух дурацкий косяк.

Как они оказались в подвале, Денис не запомнил. Кажется, Глеб им предложил. Сходите, парни, вниз, там у меня стол, ракетки, мячик. Сделайте, как вы любите, многозначительное ничего. Костя пошел первым, спустился на две ступени, оглянулся призывно, ну чего там? Идешь?

В подвале было темно и прохладно. Очень тихо. Ни тебе пьяного смеха Янки, ни злых колкостей Кати, ни бездумного трепа, ни вискаря с вишневым компотом, ничего. Мрак и очертания стола. Костя щелкнул выключателем. В глубине подвала зажглась слабая лампочка. Играли в полумраке.

О ракетку, о стол, через сетку, о стол, о ракетку. О стол и ракетку, о стол и над сеткой, о стол и ракетку. О стол. Через сетку. О стол.

Дыхание сбилось, кровь стучала во всем теле, особенно под пупком, особенно ниже пупка, комок желания, гранитная плита в желудке, горло покрылось изнутри наждачкой, ноги обмякли.