Раду Чобану - Сумерки

Самый старший сын Фабиу внезапно исчез, его послали учиться, а он сбежал и прислал вскоре письмо из Парижа. Как он туда добрался, одному богу ведомо. Разглядывая конверт, Аврам даже загордился, что его сын достиг другого конца Европы, и обрадовался, что не просит денег. Другой сын Хараламбие или просто Ламби, рослый, крепкий, весь в мать, учился на священника, но книг не любил, и Аврам не ждал от него толка. До Аврама дошли слухи, что сын вместо псалмов распевает басом непотребные песенки по кабакам и волочится за каждой юбкой. Младшего сына звали Север, или Северуцу, а по-домашнему и ласково Руцу. Был он хрупкий, застенчивый, не отходил от матери и с ужасом ожидал осени, когда поедет учиться в лицей.

Как-то вечером в начале лета, когда только-только взошла луна и застрекотали в траве кузнечики, Ламби прискакал домой на лошади местного крестьянина. Он поцеловал руку отцу с матерью, мимоходом ущипнул Руцу за нос. Усталый, пропыленный, он долго умывался, а Руцу поливал ему из кружки. Потом Ламби пошел на скотный двор, стоял и поглаживал морды лошадям и коровам, тянувшим к нему шеи. Руцу удивленно смотрел на выросшего и хмурого брата и ничего не понимал. Ламби вернулся в дом, из кухни на него дохнуло запахом овечьей свежей брынзы.

Аврам, сидя за столом, читал «Ведомости Трансильвании». При виде сыновей отец отложил газету и улыбнулся.

— Ну-ка, Ламби, похвастай своими отметками, — сказал он.

Ламби помрачнел, опустил голову и так стоял неподвижно некоторое время, потом вытащил из-за пазухи табель и швырнул на стол прямо на отцовскую газету.

— Я провалился, — произнес он решительно и сердито.

Аврам даже не шелохнулся. Только пристально и долго смотрел сыну в глаза. Ламби не выдержал и отвел глаза.

— Раз так, — произнес Аврам, даже не заглянув в табель, — с учением покончено и с поповством тоже. Стоит ли тратить деньги, зарабатываемые мной, матерью, девятью рабочими на такого негодяя, как ты? Завтра же пойдешь работать в рудник, узнаешь почем фунт лиха. Может, из тебя рудокоп выйдет. Мать приготовит тебе одежду, возьмешь снаряжение и прямо с утра… с богом!..

Он стукнул по столу кулаком, поднялся и вышел. Ламби сел, уронил голову на стол и беззвучно заплакал. Руцу изумленно смотрел из своего угла. Ему было жаль Ламби и странно видеть, что такой здоровенный детина плачет, как маленький. Он подошел на цыпочках и положил худенькую руку на мощное, мускулистое плечо брата. Тот вскинул голову и посмотрел на него красными глазами разъяренного быка.

— Пошел вон, пока цел, а то как тресну, — костей не соберешь.

Руцу отскочил, как ошпаренный, и, оскорбившись, нажаловался матери, получив при этом даже некоторое удовлетворение.

На другой день Ламби вместе с рабочими отправился в рудник, а вечером вместе с ними уселся за узкий дощатый стол. В субботу он вместе со всеми получил свой заработок, но пальца не приложил, а поставил в книге длинную витиеватую подпись: Хараламбие Молдовану. Рудокопы завороженно смотрели на красивый росчерк, даже Аврам испытал нечто вроде гордости, но тут же опомнился и сердито захлопнул книгу.

Прошло два с лишним месяца. Стоял один из знойных августовских дней. Воздух, казалось, остекленел; куры прятались от жары в малиннике, что рос вдоль забора. Долина обезлюдела. Руцу сидел на краю рва и смотрел, как стремительно и беззвучно бежит вода по колесу камнедробилки. Вдруг мальчик заметил человека, бегущего от рудника «Барбара-2». Человек бежал, держась рукой за голову. Когда бегущий оказался метрах в трехстах, Руцу узнал брата. Лицо и рубаха у него были в крови. Руцу вскочил на ноги.

— Мама! Папа! — истошно закричал он.

Родители мигом выскочили на крыльцо. Ламби уже вбежал во двор, широко распахнув ворота.

— Прости меня, мама! Прости, папа! Простите, родненькие! — разрыдался он, держась рукой за голову и бросаясь к родителям.

Тонкая струйка крови просочилась сквозь слипшиеся пальцы, потекла по лицу, запятнала рубаху. Ламби кинулся Авраму в ноги и свободной рукой обхватил его колени.

— Прости, папочка! Я буду учиться. Не дай злому духу погубить меня! Прости, пожалуйста!..

— Ладно! Не вопи как резаный! — спокойно произнес отец, и Руцу показалось, что под усами крылась улыбка. — Ничего с тобой не сделается, раз сумел добежать от рудника до дому…

Руцу принес воды. Салвина вынула из раны хлебный катышек, который Ламби туда засунул, и промыла ее. Потом принесла миску свежего куриного рагу и большой ломоть хлеба.