— Не нашла, что ли?
Она покачала головой. Федор выругался, глуша двигатель, — во сколько же мы приедем? — вышел из машины, собираясь в ней всё перевернуть.
— Не надо, не ищи, — спокойно сказала Настя. — Его девчонка взяла.
* * *
Бурый американо подернулся радужными пленочками — тихими голосами обсуждали случившееся.
— Может быть, дома?
— Черный хлеб во дворе у Рудаковой покупала.
— Ты тогда его последний раз видела?
— Нет. В подъезде, когда подушиться хотела. Перед рудаковской дверью. И ты тогда видел. Я духи искала, а кошелек с бутылкой торчали отовсюду, мешали искать.
— Не обратил внимания. А духи на месте? Сколько там денег-то было?
— Четыре тысячи. А помнишь этот шорох посреди разговора и замок вроде щелкнул? — Настя показала ему столбик духов. — У меня сумка прямо на вешалке осталась висеть. Сразу за кухонной дверью.
— Бред какой-то, — Федор резко поднялся и вышел на улицу к машине.
Теперь Настя через стеклины кафе наблюдала, как он, распахнув все дверцы, перерывает все в автомобиле, двигает кресла, складывает их, раскладывает. Тяжело вздохнула, когда Федор вытащил одну за другой все сумки из багажника.
Потом он сидел на поребрике при выезде с заправки. На самом солнцепеке среди каких-то лопухов.
* * *
— Ты хочешь сказать, что Рудакова ни о чем не узнает? — Федор был ошеломлен.
— Если я скажу ей, это значит, конец всему, — Настя говорила с усилием. — Нашей дружбе крышка.
— Ты пугаешь меня, Анастасия! А если девочка взяла деньги, чтобы купить наркотики?
— Сам ты Анастасия! При чем здесь? Типа если бы ты точно знал, что деньги на конфеты, то тогда можно молчать?
За окнами летели цветные от люпинов обочины, зеленущие луга, темные островки леса прохладно синели на горизонте, но они уже ими не восхищались, не замечали их.
— Слушай, может быть, это какой-нибудь ее эксперимент над нами? Пубертатный, — задумчиво произнес Федор. — Скажем — не скажем родителям, будем ли истерить, вернемся ли с розгами и сковородками наперевес, или по-человечески как-то...
Но Настя, казалось, его не слышала. Продолжала запальчиво:
— Только представь, как это выглядит. Мы ворвались незваными, ранним утром, с бухты-барахты. Она открылась нам, интроверт и гордячка, свою боль: девочка сложная, беда с ней, рядом вообще кокс нюхают, — а мы такие: о, так это твоя дочь и сперла наш кошелечек, ты же сама говоришь, что с ней все не очень.
— А что тут неправда? — воскликнул Федор.
Настя зашипела, повернувшись к нему:
— Для нее мы сами просрали где-то этот кошелек, авантюристы, орда татарская, налетели с утра, коньяком разит, а на дочь пытаемся повесить, узнав, что она проблемная. Как ты думаешь, кому она поверит?
— Она что тупая, твоя Рудакова? — возмутился Федор.
— А ты вообще нафига коньяк со стола забрал? Как жлобина распоследний! Я глазам своим не поверила. И это самый щедрый из всех живущих.
— Ой, — Федор замер ненадолго, потом повернул к ней совершенно обескураженное лицо. Потряс головой и с силой ударил по рулю. — Точно. Блииииин, во я дурак-то.
Он шумно выдохнул и замолчал.
— Ладно, — минут через десять Настя сузила глаза. — У меня есть план.
Федор слушал ее, не перебивая, смотрел на дорогу перед собой, когда она закончила, одобрительно закивал. Переглядываясь виновато и нежно, они свернули с трассы при первой же возможности. Недолго ехали по лесной дороге и остановились у сложенных в кучу бревен, утонувших в зарослях сныти.
Вышли из машины. Нагретый июньский лесок благоухал ароматами смолы и шиповника, звенели комары. Настя набрала городской номер Рудаковой, и, пока ждала ответа, гудки в трубке волнами проходили по ее лицу. Вот встрепенулась и, поморщившись, детским голосом попросила к телефону Машу. Сразу предупредила девочку, что мама не знает, с кем она сейчас говорит: я изменила голос, когда звала тебя. Настя ходила взад-вперед по тенистой стороне дороги, сухо и четко объясняла, что они кое-что забыли в квартире по ее, Машиной, милости, что, разумеется, это недоразумение, все понимают и на обратном пути, после обеда в среду, они заедут в Псков, постоят где-нибудь поблизости, подождут, пока Маша вынесет им оставленное.
— Ну что? — спросил Федор, когда Настя нажала отбой.
Она, дернув плечом, звонко прихлопнула комара на икре.
— Молчала, мычала, прикидывала что-то. Не поняла я. Хорошо, что ни разу не назвала меня по имени, не сдала нас. В общем, есть шанс замять историю, если не дура.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу