Елена Посвятовская - Жила Лиса в избушке

— А почему добрый человек как творец никудышен? — заинтересовался Федор.

— Фильм такой был “Переступить черту” в восьмидесятые, пару лет до перестройки, ты наверняка смотрел! Фокусник Данилин, нет? Ноль экшена, два актера, одна камера, а смотришь — не оторваться. Из реквизита занавеска и табурет. Там абсолютно достоевский Петербург, хоть он и Ленинград, сырой, гнилой, канал Грибоедова, дворы-колодцы, коммуналки, в них все немного безумны. Сюр такой, предчувствие конца. Героиня, медиум, догадалась, что она не “тварь дрожащая”, ну и все, что с этим связано. Такая дьявольская гордыня. Там совершенно чумовой саундтрек Каравайчука. Весь надлом и мистику делает. Не смотрел? “Воронцову не знаю. Веру Федоровну не знаю. Но я не шпион! Не шпион!”

— Да, это я помню, — воскликнул Федор. — Но сам фильм вообще мимо.

— В эту героиню, злую волшебницу, трагичную, сильную, невозможно не влюбиться. Когда она там память у людей стирает, помнишь, мороз по коже, похлеще любого ужастика. Она гипнотизировала не только неудобных свидетелей по сюжету, но и нас с Рудаковой — так двигалась и говорила. Хотелось курить как она, белый платок носить, тюрбаны, перстни, неторопливо голову поворачивать, презирать. Голосом завораживала, ее Татьяна Васильева играет, нет, даже не голосом, а как-то иначе, легко забирала к себе, на сторону зла. Это ее слова о добром человеке, что он как творец неинтересен. Нам с Рудаковой нравилось. Может, просто молодые были и нам хотелось всего неправильного, особенно если оно такое обаятельное и вразрез с совком.

— Она проиграла в конце?

— Фильм советский! Конечно. Но это почему-то не запоминается. Она проиграла, как выиграла, — Настя вздохнула. — Спасибо, хоть ее раскаяние крупным планом в конце не показали.

— Добро не победило, я не понял? — удивился Федор, скользнув взглядом по указателю “Псков” на въезде.

— Да, победило! — в сердцах ответила Настя. — Ты просто не слушаешь. Победило. В этом бою местного значения.

Федор рассмеялся:

— То есть в глобальную победу добра ты не веришь?

Настя, цокнув языком, отвернулась в окно, заворчала. Дернула бутылку из своей правой двери, обреченно отхлебнула — что остается, когда вокруг одни тупицы?

— Это ты для связки всякую фигню спрашиваешь? Так вот у меня для тебя новости. Скорее всего, добро не победит.

Федор хорошо улыбался — видел, что она в ударе.

— Зачем ему побеждать, если оно уже победило! В самом начале. К тому же все давным-давно выверено. Со времен, когда нас выперли из рая, все пропорции неизменны. Добра, зла, которое только оттеняет это добро, может быть, даже поэтому и существует. Добро и заключается в том, что зло тоже обязательно. Как без него-то? Ну, пусть не с Адама, но оглянись до куда веришь, ну, там, деда твоего рассказы, бабушки. Время идет, войны, строй один, другой, ценности поменялись, мобильники, софты, а глупость, жадность, милосердие — все на месте и в тех же соотношениях подрагивают, плюс-минус, конечно. Не знаю в каких, но примерно в тех же. Постоянный во времени процент дураков, святых, ленивцев, страстей, наверное. Одних и тех же. Сверхчеловек Раскольников и героиня фильма, ну? Кто-то серьезно за этим присматривает.

— Кто считал все эти пропорции? Мы что, никуда не идем? Все закольцовано? Лето, осень, зима, процент идиотов?

— Наоборот, здорово! Самое главное — это понять и принять. Что за смех? Многие барахтаются в темноте. Осознал — отлично, теперь наслаждайся, созерцай жизнь. Добро не победит? Ничего страшного. Но и зло тоже! Так надо, — Настя подняла палец к небу, глаза ее сияли. — Скучно не будет. Ты же схватил только условия игры, вводные, — а несметные варианты расклада? Сколько белых и черных обступят тебя в каждой конкретной ситуации, неведомо никому. Они еще и цвет поменять могут. Интересно же. Кайфуй. И никаких трагедий и разочарований! Как вы можете меня предать, если я не ожидаю от вас верности, — помнишь?

— Так, профессор, мы в городе. Давай остановимся карту посмотреть. Запсковье, Заречье, я забываю все время.

Настя теперь потянула из своей дверцы атлас дорог.

— Не Заречье, а Завеличье. Запсковье и Завеличье — красиво, да? Я, правда, думаю, что добро уже победило. Всё остальное — на фоне него. Теперь важно зло контролировать. Хотя бы в самом себе, что ли.

— Мне еще хлеб надо черный, — сказала Настя, когда они въехали в уютный тенистый двор Рудаковой. — Ну чего ты? Я забыла наш на столе, когда паковались, а у нее вон магазинчик здесь. Чтобы двести раз не выходить потом. Подальше, подальше от ее подъезда.