Катя Миллэй - Море спокойствия

– Я не знал, какое именно ты хочешь, поэтому взял все виды. – И он не врет. Я разглядываю лохань мороженого и понимаю: здесь нет только того вкуса, который еще не придумали. Джош садится напротив меня и кладет локти на стол, безуспешно пытаясь сдержать самодовольную улыбку на лице.

Ручки с собой у меня нет, а разговаривать я здесь не могу, поэтому достаю из сумки телефон и отправляю сообщение парню, сидящему со мной за одним столом. Через секунду его телефон пикает. Он берет его и читает мое сообщение, состоящее всего из двух слов: «Где твое?»

А потом следует то, что шокирует даже меня. Джош Беннетт, король всех мрачных стоиков, смеется. Джош Беннетт смеется – более естественного, свободного и прекрасного звука я не слышала никогда. Знаю, Кара Мэттьюс смотрит на нас, а завтра в школе начнут болтать. Но сейчас мне плевать на это. Джош Беннетт смеется, и на мгновение в этом мире все становится хорошо.

– На День благодарения мы едем в отпуск, – сообщает мне мама по телефону, когда я возвращаюсь домой от Джоша.

Сейчас десять часов вечера. К этому времени мне пришло от нее три звуковых сообщения, а за ними простое текстовое: «Пожалуйста, позвони». Десять часов для моей матери – отнюдь не поздно. Больше нет. Теперь она чуть ли не до рассвета корпит над своими снимками. Не припомню, когда бы до моего нападения она работала по ночам, как сейчас, а после него только так и делает. Период моего восстановления стал для мамы самым продуктивным в жизни. По ее словам, она не спала на случай, если я проснусь и мне что-нибудь понадобится. Но думаю, она просто не могла уснуть. Гораздо проще погрузиться в компьютер с фотографиями, чем лечь в постель с поджидающими тебя кошмарами. Иногда я сидела вместе с ней, потому что мне самой не спалось. Глядя на нее, я все удивлялась: насколько может быть работоспособным человек на одном лишь чае и горе.

– Будем жить в прекрасном доме. Нам бы очень хотелось, чтобы ты поехала с нами. – Она ждет моей реакции. Как и всегда. Мама не теряет надежды, что однажды я заполню повисающую в разговоре паузу. Ей даже не важно, что это будут за слова, главное – их услышать.

– Было бы здорово покататься на лыжах. – Лыжи? Мам, ты серьезно? С моей-то рукой? Не хочу я ни на какой отдых. И уж точно не хочу кататься на лыжах. Лучше получить по лицу мячом. Даже несколько раз.

– Я уже поговорила с доктором Эндрюс. Мы можем перед отъездом сходить к ней на прием, чтобы она посмотрела твою руку. На ее взгляд, с ней все будет в порядке, если не нагружать ее слишком много. Но в случае, если рука вдруг начнет тебя беспокоить, можно просто остаться дома, сидеть у камина, попивая кофе. – Я ненавижу кофе. Не умею кататься на лыжах. И вообще я из Флориды. У меня напрочь отсутствует чувство координации и равновесия, вдобавок ко всему моя рука время от времени любит терять хватку в самый неподходящий момент. Не говоря уже о том, что под кожей у меня столько пластин и шурупов, что ни один металлодетектор в аэропорту меня не пропустит.

Мой брат обожает спорт, он наверняка на седьмом небе от счастья. Не хочу, чтобы они не поехали из-за меня, хотя вряд ли это станет помехой. Они поедут в любом случае: со мной или без меня. А я никуда не собираюсь. Потому что там буду чувствовать себя несчастной, отчего плохо сделаю всем остальным, и в этом будет моя вина. В очередной раз. Я устала нести ответственность за страдания других людей. Мне со своими никак не справиться.

Мама продолжает говорить без умолку. Она не боится, что ее перебьют, и хочет рассказать обо всех преимуществах предстоящего отпуска. Как будто чем быстрее она приведет свои доводы, тем убедительнее они станут.

– Дом большой. Он принадлежит Митчу Миллеру, папиному начальнику. В этом году его там не будет, поэтому он предложил погостить нам. Аддисон тоже едет. – Аддисон едет? Ну вот, все сходится. Для мамы никогда не имела значение нравственность, только наши успехи. Мы с Ашером могли бы спать с половиной страны под крышей ее дома до тех пор, пока не страдает наша успеваемость. Не знаю, относится ли это правило по-прежнему ко мне, раз уж я на такое больше не способна. Зная Ашера, можно быть уверенной, что он скорее всего с этой девчонкой еще даже не спал, но, поскольку о маме можно легко судить по этому принципу, я опираюсь на него.

Я три раза стучу пальцем по динамику трубки в знак того, что собираюсь вешать трубку.

– Пожалуйста, хотя бы подумай об этом. Марго тоже едет, и я не хочу, чтобы на День благодарения ты оставалась одна. – Я завершаю разговор раньше, чем она успевает сказать, что любит меня. Не потому, что не желаю этого слышать, – просто не хочу, чтобы она услышала молчание в ответ.