Катя Миллэй - Море спокойствия

На словах о поврежденном сухожилии я морщусь. Она снова усмехается. Как-то часто она сегодня насмехается надо мной.

– Чем дольше рана будет заживать, тем дольше ты не сможешь прикасаться к своему инструменту, – тянет она нараспев. От меня не ускользает двусмысленность ее слов. Я мог бы ответить ей что-то столь же дурацкое, якобы у меня остается еще правая рука, но ее замечание попадает точно в цель, поэтому я прислушиваюсь к ней. – Предлагаю компромисс, – говорит Настя. Хватает свой телефон и отправляет сообщение. – У Марго сегодня выходной. Если она сейчас дома, ты позволишь ей осмотреть руку. – Через несколько секунд телефон пикает, с победным видом она показывает мне экран. «Приходите».

Час спустя мы возвращаемся ко мне домой. Рана на руке обработана и перевязана. С меня взяли обещание, что к инструментам я не подойду как минимум неделю, в зависимости от скорости заживления.

– Теперь у тебя тоже левая рука повреждена. – Настя берет мою забинтованную ладонь и, разглядывая, крутит ее. – Небось с ума сойдешь, да?

– С большой долей вероятности. – Мысль о невозможности работать больше недели расстраивает меня сильнее, чем это хочется признавать.

– Ты даже не сможешь мыть посуду. – Ей явно нравится такая перспектива.

– Будем есть из бумажным тарелок, – сухо отвечаю я.

– Во время твоей психотерапии я сижу с тобой, – говорит она. Я не сразу осознаю, о чем она толкует. Гараж, инструменты, доски, работа. Моя психотерапия. То, что не позволяет мне слететь с катушек. – Хочешь теперь побывать на моей?

В понятие психотерапии у Насти, как выясняется, входят вечерние пробежки. Не просто бег трусцой. Или неспешная прогулка. Она мчится с бешеной скоростью. Крошечная и хрупкая как фарфоровая кукла, она муштрует меня вот уже три дня подряд, точно инструктор строевой подготовки. Я чувствую себя несчастным и обессиленным. Каждый раз меня тошнит. Жаль, нельзя сказать ей, как сильно я ненавижу бег.

Я с трудом поспеваю за ней, особенно на длинных дистанциях. Ноги у меня длиннее, и на спринте могу ее обогнать, но выносливости мне не хватает. Настя же способна преодолевать километр за километром, но делает это не ради физической нагрузки. Она бежит так, словно кто-то гонится за ней.

– Тебя не всегда будет тошнить. Со временем станет легче, – замечает Настя, стоя в нескольких шагах от меня, пока я опустошаю желудок в кусты возле дома какого-то бедолаги.

– Только если я продолжу этим заниматься, – отвечаю я, а сам думаю о том, что надо бы брать с собой на пробежку бутылку воды для полоскания рта. Или хотя бы жвачку.

– А ты не собираешься? – В ее голосе слышно не удивление или любопытство. А разочарование.

Не люблю разочаровывать людей. Особенно Настю. Если она хочет, чтобы я бегал с ней, пусть так и будет. Может, в конце концов ей надоест, что я все время не успеваю за ней, и она отправит меня домой, где можно будет снова спрятаться в гараже. Ее любимое занятие – убегать. Мое же – прятаться.

Как только мы возвращаемся ко мне, я тут же иду в душ, пообещав после него отвезти Настю домой. Мне буквально приходится силком вытаскивать себя из воды, потому что я мог бы простоять под душем всю ночь. Каждая клеточка моего тела ноет от усталости.

Войдя в гостиную, я обнаруживаю записку на кофейном столике.

«Приходится бежать – кроме шуток. Мне трудно держать себя в руках, зная, что в соседней комнате ты стоишь мокрый и голый. Решила не испытывать судьбу. Увидимся завтра.

P. S. Твое чистое белье я сложила. Не волнуйся. Трусы не трогала».

Внизу подпись в виде нарисованного улыбающегося солнышка – самый нехарактерный для нее поступок.

Я захожу в постирочную. На стиральной машине лежит стопка аккуратно сложенного чистого белья. Открываю дверцу сушилки – внутри только мои трусы.

Настя

– Мороженое.

Я знаю это слово. Мне оно нравится. Я поднимаю голову от учебника по физике – моего ближайшего спутника последних трех часов. Я никогда не сдам этот экзамен. Даже не стоило записываться в этот класс. Мне пришлось начинать с самого нуля. Рядом со мной стоит Джош. Он наклоняется и захлопывает мой учебник. Наверное, это как-то связано с потоком брани, которой я разразилась несколько минут назад.

Учеба никогда не была моей сильной стороной. Я не очень умна, что без труда доказываю себе по несколько раз на дню. Умник у нас Ашер. В нашей семье это почетное место отведено ему. У Ашера есть бейсбол и школа. У меня было фортепиано. А теперь нет ничего.