Катя Миллэй - Море спокойствия

– Ничем я не жертвую. Чем, по-твоему, мы тут занимаемся? Общаемся? Ты ведь даже не говоришь, так что вариантов не так много. Все внизу уверены, что сейчас мы трахаемся. – Он вытаскивает рубашку из брюк, приводит свою одежду в беспорядок.

– И как, мне нравится?

– Лучше меня у тебя никого не было, – гипнотическим тоном произносит он, будто пытается внушить мне эту мысль.

– Не сомневаюсь. Тогда почему бы нам не заняться тем, чем мы и так уже по идее занимаемся?

– Смотри, а то могу поймать тебя на слове. – Дрю приоткрывает один глаз и смотрит на меня.

– Но не станешь этого делать. – Наверное, я испытала бы сейчас разочарование, если бы не чувствовала такого облегчения. – Скажи хотя бы, в чем причина. Я тебе свою тайну раскрыла.

– Если я раскрою свою, ты точно мне башку оторвешь. – Он ничего мне не скажет, хотя у него явно есть что скрывать.

– Тогда какой смысл последние два месяца обхаживать меня, если ты не собирался затащить меня в постель?

– Народ думает: раз я сплю с тобой, то не стану трахать все, что движется на двух ногах.

– А разве ты обычно не этим занимаешься? – Лично я никогда не велась на его образ – по крайней мере, не считала, что в этом весь Дрю. Он сам поддерживал его. Меня лишь заставили поверить: если ты ищешь образец нравственной распущенности – или хотя бы обычного кобеля, – то просто обратись к Дрю Лейтону. Теперь он своими словами ломает этот стереотип.

– Ты нравилась мне больше, когда молчала.

– Знаю. Но сделанного не вернешь. Что имеем – не храним, потерявши – плачем. Судить задним числом всегда легко. А теперь отвечай на мой вопрос.

Он со вздохом закатывает глаза, дабы я прочувствовала всю степень его раздражения.

– Я должен этим заниматься – по идее. И если перестану, у всех возникнет вопрос: почему? Начнут строить догадки. Так что мне проще идти на уловки.

– А почему выбрал меня?

– Решил, что ты никому не расскажешь правды. – Он пожимает плечами. Если Дрю Лейтон и пытается строить из себя скромнягу, то у него это не очень выходит. – Прости. Все должно было быть иначе. Если тебе станет легче, то поначалу я действительно собирался поступить с тобой так же, как это делаю всегда. Поведись ты на мои подкаты, мы переспали бы уже при первой возможности и сейчас здесь не сидели. Но все мои попытки ты воспринимала как шутку, и для меня это стало настоящим облегчением. Мне не нужно было идти до конца. Чем больше я тебя домогался, тем несерьезнее ты ко мне относилась. Отсюда возникает вопрос: почему ты все это терпела?

– По той же причине, что и ты. Пока люди знают, что ты за мной ухлестываешь, я для них недоступна. Никто, кроме мерзавца Итана, ко мне не пристает. Все в выигрыше. – Мне вообще плевать на то, что обо мне говорят. Ложь и сплетни меня мало волнуют. Только бы никто не говорил правду обо мне.

– А как в эту картину вписывается Джош? – спрашивает Дрю, наконец встретившись со мной взглядом.

– О Джоше сейчас речи не идет.

– Уверена? – уточняет он.

– Джош спит с кем-то другим. – Добавим сюда еще его нежелание снова к кому-то привязываться и то, что он для меня вроде несбыточной мечты.

– И что? У Джоша Беннетта есть подружка для секса. – Дрю пожимает плечами, словно только что сообщил мне, что Джош носит штаны. Точно в такой же манере он завел этот разговор – слышать ее сейчас весьма неприятно. – А как, по твоему мнению, ему удается рядом с тобой держать руки при себе? Но это ни о чем не говорит. – Мой взгляд, которым я награждаю Дрю, говорит об обратном. – Не суди его строго. Он – хороший парень, а не святой.

– Кто она для него? – Я стараюсь не показать вида, будто как-то ревную или пытаюсь вытащить из него информацию. Хотя на деле – и то и другое.

– Она, – произносит он, глядя на мою грудь – Дрю есть Дрю, – а потом поднимает глаза к моему лицу, – для бедолаги Джоша – его Солнышко.

Мне с большим трудом в это верится, потому что Джош не пытается приблизиться ко мне.

– Он даже искоса не смотрит на меня, я уже не говорю о том, чтобы прикоснуться.

– Ты права. Он не смотрит искоса. А вовсю пялится на тебя и даже не пытается этого скрыть. Я помню только одну вещь, на которую он когда-либо так пускал слюни: у нее четыре ноги, и она сделана из красного дерева, но он вряд ли в ближайшее время пригласит ее на свидание.

– Дрю, не позволяй ему этого делать. Ему нельзя связываться со мной. Он тебя послушает.

– Нет, не послушает. – Он замолкает и, сидя на полу, поднимает на меня глаза. – Брус уже распилен, Настя.