Катя Миллэй - Море спокойствия

Джош изучает меня некоторое время, разглядывает мой наряд, словно ищет в нем ответ на невысказанный вопрос. Его приветствие состоит всего из одного слова: «Солнышко». Мое – совсем без слов.

Я приседаю, чтобы взять тирамису с пола, но никак не могу просунуть пальцы правой ладони под блюдо. Мысленно проклинаю молотки и бестолковых парней. Я уже собираюсь помочь себе левой рукой, когда Джош переступает через порог, опускается рядом, почти вплотную ко мне, и берет торт. От него не пахнет древесными опилками, и это кажется мне неправильным. Как бы хорошо он сейчас ни выглядел, но Джош Беннетт без рабочих ботинок и запаха опилок – это не Джош.

Мы подъезжаем к дому Лейтонов как раз в тот миг, когда начинается дождь. Остается только по-быстрому выскочить из машины и забежать в дом. Обхватив рукой блюдо, я крепко прижимаю его к груди. При прыжке тирамису и мои лодыжки каким-то чудом остаются живы. Едва ноги касаются земли, Джош оказывается со мной рядом, забирает у меня блюдо из рук и бежит под навес крыльца. Нам удается добраться до дома, не промокнув до нитки. Прежде чем открыть дверь, он возвращает мне тирамису, а потом берет мое лицо в свои ладони и большими пальцами аккуратно проводит по коже под глазами. Наверное, я стою с открытым ртом, поскольку совершенно не понимаю, что он делает.

– Твоя черная фигня, – поясняет он, и я осознаю, что у меня, должно быть, потекла тушь. Затем парень открывает дверь и молча пропускает меня вперед.

Как только мы оказываемся внутри, все происходит в точности, как и неделю назад. Только стол накрыт менее пышно. И я этому рада: значит, больше я здесь не новенькая. Но с другой стороны, если это так, то теперь я – своя, а вот этого мне совсем не хочется.

Мы направляемся на кухню через столовую, и я замечаю на столе еще один комплект столовых приборов. Интересно, для кого он? Дрю возится со стереосистемой: очевидно, сегодня его очередь выбирать музыку на вечер. Даже не представляю, что он включит.

Входя на кухню, я уже внутренне готовлюсь встретить неприязненный взгляд со стороны миссис Лейтон, который непременно последует при виде моего наряда, но ничего подобного не происходит. Она просто улыбается и продолжает освобождать в холодильнике место для моего блюда, попутно замечая, что мне не стоило так беспокоиться. Меня посещает острое чувство дежавю: я знаю, что в следующую минуту меня обнимут, нравится мне это или нет.

За гранитной барной стойкой чуть в стороне ото всех сидят на двух высоких табуретах Сара и девочка, которую я видела в школе. Больше чем уверена, это она назвала меня дочерью Дракулы. Сейчас девушки хихикают, пытаясь сплести свои волосы в одну косу. Абсолютно незрелое поведение двух девчонок-подростков. Я хочу посмеяться над ними, но меня выбивает из колеи внезапно нахлынувшая грусть.

В эту минуту я ощущаю себя выжившей в апокалипсисе: смотрю в окно и представляю жизнь, которой больше нет. Думаю о том, каково это – иметь подругу. Раньше у меня были две, но с ними все было иначе. Они были всецело поглощены музыкой, как и я. Именно она связывала нас. Другие девчонки сравнивали лаки для ногтей, делились своими влюбленностями; мы же обсуждали музыкальные произведения. Наша дружба никогда не стояла на первом месте, его всегда занимала музыка. Уберите музыку из этого уравнения, и вряд ли между нами останется хоть что-то общее. А даже если и останется, я бы все равно впоследствии с подругами порвала. Находиться рядом с ними слишком больно.

Моя подруга Лили еще долгие месяцы продолжала мне звонить, однако все ее разговоры были об одном: прослушиваниях, концертах и занятиях. Я старалась радоваться за нее, но у меня ничего не выходило. Я злилась и завидовала ей. Ты как будто смотришь, как твоя лучшая подруга, довольная жизнью, встречается с твоим бывшим парнем, в которого ты до сих пор безумно влюблена. У нее есть все, что раньше ты любила, но чем не можешь больше обладать. Другими словами, это мучительно, гнетуще и вредно для здоровья. А я всегда слежу за здоровьем.

Даже если бы я говорила – ведь, скажем честно, молчание совершенно не способствует налаживанию дружеских контактов, – у меня все равно не было бы друзей. Весь свой шестнадцатый год жизни я потеряла. Пока другие девчонки думали о школьных балах, уроках вождения и избавлении от своей девственности, все мое время занимали походы на физиотерапию, опознания подозреваемых в полицейском участке и беседы с психиатром. Я выходила из дома, только чтобы отправиться к врачу, а не на футбольный матч. Общалась с детективами полиции, вместо консультантов в «Олд Нейви».