Владимир Пресняков - Изображая жертву

— У меня такая же мысль возникла! Один в один!

— Что? — Капитан перевёл взгляд на Горилкина, щёголь присел у стола с Валей, начал растирать лоб.

— Я включил телевизор, смотрю — там Стася... Она хоть и сильно косметикой была намакияжена... я её всё равно узнал... Она сначала в шубе была, в серой, в пятнах, как из рыси, а потом стали приходить «горячие эсемески», и она шубу сбросила, и у неё один бюстгальтер остался и трусики, тигровые...

Капитан в сердцах сплюнул.

— Я звук прибавил, она температуру на завтра начала объявлять, ветер северо-западный, а внизу идёт строка, эсемес-голосование, там, когда красная линия пошла, что как бы эсемесок много, Стася бюстгальтер сняла... Я кинулся в спальню, в кладовку, ружьё снял...

— Ружьё?

— Да, оно легальное, отцовское...

— Отец кто у вас, охотник?

— Нет, он в МЧС работает.

— Табельное ружьё?

— Да.

— Он кто, спасатель, пожарник?

— Бухгалтер.

— Вы, Горилкин, поспокойнее, ладно? У бухгалтера какое ружьё табельное?

— Ну, я не знаю, им выдали, отец говорил, что из них всех, кто в МЧС, составили бригады, птиц отстреливать...

— Как?

— Бороться с птичьим гриппом, их на озёра должны были вывозить...

— Это реально сейчас, — Люда закивала головой и камерой, — поголовно везде куры дохнут, а скоро люди начнут, если всех диких птиц не перестрелять.

— Так, тихо, ладно, тоже мне, перестрелять, геноцид тогда птицам объявите! — Капитан неожиданно натолкнулся на очень болезненную для себя тему. Его до глубины души раздражали кадры по телевидению, где люди в бахилах тысячами сжигали птиц и целые армейские подразделения отстреливали из автоматов диких уток и гусей на водоёмах. Это, правда, походило на массовый геноцид людей против куриц. Капитан вырос в деревне, и он не мог видеть, как из-за чьих-то страхов впустую уничтожается столько выращенного мяса.

— Отец с вами спал?

— Нет, он в своей комнате спал.

— Я это и спрашиваю. Дальше.

— Дальше, я не помню, как всё, поймал машину, приехал, охраннику прикладом дал, забежал сюда, Стася уже до трусиков дошла...

— Так, и?..

— Снимать стала, а они у неё в каблуках спутались...

При этих словах Горилкин зарыдал.

— Ну, ну. — Капитан вдруг как-то подобрел и спросил Горилкина в другой тональности. — Тебя как зовут?

— Гори-и-и-л-кин...

— Имя твоё как?

— Л-е-е-в...

«Сейчас скажет, лев — царь зверей, — подумал Валя. — Если бы Горилкина звали Валя, что бы он ему тогда сказал?»

— Ну, лев — это царь зверей, а вы плачете... нехорошо царю плакать! Значит, плавочки в каблуках спутались, да?

— Да-а-а...

— Ну-ка, Валя, вставай, — скомандовал капитан.

Валя вышел из-за стола «Новостей», встал в эпицентре. Все камеры нацелились на него. «Теперь я попал между двух треугольников, — подумал Валя. — Наверное, это самое плохое, по Пифагору».

— Раздеваться?

— Что?

Щёголь привстал, впервые с интересом оглядел всё Валино тело.

— Жертва трусы снимала, запнулась, мне снимать? — переспросил капитана Валя.

Все услышали, как Люда и ещё пара операторов начали работать камерой на приближение фокуса. Капитан уткнул голову вниз и молчал. Вдруг он вскочил, уцепился в обивку дивана и что есть силы дёрнул. Обивка затрещала, в руках капитана оказался тигровый кусок. Он кинул его в сторону Вали:

— Вот, это твои трусы!

Валя только сейчас понял, что капитан, наверное, не хотел, чтобы он раздевался. Это вполне понятно, потому что не все любят мужской стриптиз. Но, скорее всего, у капитана сегодня вообще была другая цель, напрямую не связанная с убийством Стаси Бёсиной. По крайней мере, утренняя программа этого дьявольского канала уже осталась без дивана.

— Давай, снимай их! Запинайся! Урод! — Капитан окончательно растоптал имидж либерала, хотя до этого Валя окончательно растоптал всякую надежду капитана на то, что этот фильм когда-нибудь посмотрит президент.

Валя подобрал тигровую шкуру, снял брюки и приложил её поверх своих плавочек к бёдрам. Щёголь закатил глаза. Сева гоготнул. Валя, имитируя, что это трусы, начал снимать с себя тигровую шкуру, запнулся ногой, начал скакать.

— Так? — выкрикнул он, танцуя на одной ноге, как самый настоящий витязь в тигровой шкуре.

— Так, — простонал Горилкин.

— Давай показывай, — заорал капитан на Горилкина, — как ты что сделал, вот он — это она, вот её трусы, запнулась и?!

— И я выстре-е-елил...

Валя наконец мог пасть ниц. Кусок тигровой обивки был под ним, и он вдруг подумал, что всё получилось, как в Элевсинских мистериях, то есть только теперь, когда он лёг на шкуру убитого животного, всё только начинается.