Павел Селуков - Халулаец

Сказал и подумал: как же странно я время провожу? Ну да чего не сделаешь ради друга.

— Ладно. Пошли.

Ната тряхнула головой и приложила ключ к домофону. На лифте мы поднялись молча. У меня в руках был торт с бантиком. Вдруг я заметил, что тереблю бантик. Я тут же перестал его теребить. Бантики теребят те, кто нервничает. А я не нервничаю. Я никогда не нервничаю. Чего мне нервничать? Мне вообще наплевать.

На площадке нас встретили родители. Андрей Иваныч и Клавдия Николаевна. Ну, или папа и мама. Поздоровались сердечно. Калейдоскоп улыбок. Иваныч, конечно, руку полез жать. Сжал. А я такой: ой, вы мне делаете больно! И чуть торт от потрясения не уронил. Иваныч поморщился. В неженки сразу записал. Неженок никто не любит. Даже сами неженки думают о себе как о брутальных альфачах. Прошли в квартиру. Советская опрятность. Ламинат. Люстра богатая. Без ковров.

Клавдия Николаевна : Идите мыть руки и за стол.

Помыли. Ната шепнула мне на ухо: «Ой, вы мне делаете больно. Гениально». Я усмехнулся. Наконец сели за стол. Пока ели, обменивались общими фразами. Когда подали кофе, начался допрос.

Андрей Иваныч : Степан, а ты чем занимаешься? Давно встречаешься с нашей Натальей?

На римскую прямоту я обычно отвечаю галльской двусмысленностью, но тут надо было бить в лоб.

— Я работаю в правозащитной организации. Защищаю права ЛГБТ-сообществ.

Я поймал взгляд Наты. Отвел глаза.

Андрей Иваныч : Что еще за сообщество?

— Аббревиатура. Лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры.

Андрей Иваныч крякнул и побагровел. По кухне поползла нехорошая тишина. Я снова посмотрел на Нату. Я думал, она на меня не смотрит, а она смотрела.

Клавдия Николаевна : Давайте резать торт!

В этом призыве было столько страсти, будто Клавдия Николаевна — жрица племени майя, а резать предполагалось совсем не торт.

Андрей Иваныч : Режь. Никто тебе не мешает... Степан, и давно ты встречаешься с моей дочерью?

— Полгода. Да ведь, сладкая?

Я уже на все забил и смотрел только на Нату. Она тоже смотрела на меня. Удивленно так, типа: а мы вообще знакомы? У нее глаза большие-пребольшие. Я раньше как-то не замечал.

Андрей Иваныч : Полгода, значит... Наталья, ты тоже считаешь, что этих ВКПб надо защищать?

— ЛГБТ.

Андрей Иваныч : Не влезай, Степа, когда я с дочерью разговариваю!

Такого я не ожидал. И Ната не ожидала. Мы не ожидали, что отец перекинется на нее.

Ната : Я считаю, что надо защищать кого угодно, если на него нападают.

Андрей Иваныч : А кто на них нападает? Кто, а?

Тут я уже не мог не влезть:

— В Чечне недавно напали. А в Чечне ни на кого не нападают без благословления Рамзана Кадырова. Который, кстати, дружит с президентом Путиным. Еще одним нападающим.

Андрей Иваныч : Во как! На власть брешешь, Степа? А ху-ху не хо-хо? Подожди... Ты никак из этих? Из либерастов?

— Берите выше, дражайший Андрей Иваныч. Я чистокровный либертарианец!

Разговор становился все более странным. Я смотрел на Нату, Ната — на меня. Вначале я думал, что это мы так друг друга подбадриваем, а теперь я уже так не думал.

Клавдия Николаевна : Ешьте тортик. Я слышала, Степан, вы в аспирантуре на филфаке?

— Совершенно верно.

Клавдия Николаевна : И что вы сейчас читаете?

— Читаю маркиза де Сада на старофранцузском. Совсем иная глубина в смысле просодии. Никогда не думал, что изнасилование ребенка можно описать так поэтично.

Натины глаза мерцали. Я будто бы с нею разговаривал, а не с родоками.

Андрей Иваныч : Наталья, и ты вот с этим встречаешься? Вот с этим уродом? Еще в дом его привела?!

Ната ответила. Очень тихо и очень твердо, как бы роняя слова на пол:

— Я люблю этого урода, папа. Разве ты не видишь?

По сценарию мы должны были расстаться. Ну, то есть Ната должна была меня бросить. Однако Ната куда-то отклонилась. Я тоже куда-то отклонился, потому что подошел к ней и поцеловал. Не в губы, а в лоб. Как... Как жену. Сложно это объяснить.

Пользуясь родительским замешательством, мы ускользнули в ванную.

— Ната, ты...

— Да. А ты?

— И я. Будем объяснять родителям, что мы их обманули?

— Нет. Не сегодня. Я хочу уехать.

— Куда?

— К тебе.

— А Степан?

Ната вздохнула:

— Вот так вот...

Мы вышли из ванной и попрощались с родителями. Спустились вниз. Повернули за угол. Прямо на нас шел Степан. Он был пьян и сильно шатался. Позади него стояла большая черная машина с открытой дверью.