Юрий Пупынин - Забытое убийство

Притихший Винсент Григорьевич почувствовал, что взвалил на себя непомерное. Дикая головная боль настигла его, мысли сцеплялись с трудом, а между тем подошло в его жизни время, когда следовало быть особенно ясным и логичным. В последние дни он уже дважды в отчаянии думал: а не лучше ли оставить все как есть? Ну бессонница! Ну деградация! Но зато не убийство.

И потом: быть преступником и сыщиком в одном лице — это пытка.

Он спросил доктора:

— Михаил Валерьянович! Скажите, ведь человек — бездна?

— Несомненно, бездна! Даже две бездны он: материальная и идеальная.

— Значит, я-сыщик могу бесконечно искать себя-преступника в этих безднах?

— Вон вы о чем! Не-ет, голубчик. Успокойтесь: вы не сыщик. Не Шерлок Холмс! Самое большее — доктор Ватсон.

— Почему вы так считаете?

— Потому что Шерлок Холмс — это все-таки я. Но и преступник, голубчик, — это тоже не вы! На кого вы замахивались в вашем прошлом, не знаю, но попали точнехонько в себя. Причем пребольно и для душевного здоровья преопасно.

Остановив на 10-й линии, доктор простился с ним оптимистически:

— Выглядите вы, кстати, неплохо! Так часто бывает: небольшой стресс даже освежает. Вообще денек выдался удачный: чудом избежали смерти! Вас тоже поздравляю, как и Валентину Гавриловну.

Глядя на исчезающие вдали красные огоньки грязно-желтой девятки, Винсент Григорьевич с привычным унынием стал думать о том, что мир ужасен, что в нем преобладают смертельно усталые люди и скучные занятия и что если бы это не считалось плохо, то он бы тихонько ушел странствовать по Сибири с палочкой. Как теперь говорят, бомжевать... Но, к сожалению, он слаб здоровьем, привык хотя бы к минимальному уюту и никогда не сможет уйти из своей крошечной и теплой кухни.

Винсенту Григорьевичу пришла в голову смутная догадка о том, что ему необходимо посоветоваться со специалистом. Не врач, не психолог имелся в виду — в этих сферах доктор Михаил Валерьянович оставался непререкаемым авторитетом и другом. Специалист требовался особый! Винсент Григорьевич решил, что если бы он знал побольше об этом жутком акте, лишающем человека жизни, представлял бы в деталях, кто таков homo interfectio — «человек убивающий», то четче понимал бы, чего искать в себе, какие слова выкрикивать в туманный колодец, подманивая необходимые воспоминания. А для этого надо побеседовать с человеком, знающим об убийствах не понаслышке.

Винсент Григорьевич обратился со своими соображениями к доктору. Тому не очень понравилась эта идея, но он уступил аргументам больного, которого начал уважать. Наконец пообещал помочь, намекая на встречу с каким-то особенным субъектом. Однако встреча все откладывалась.

Винсент Григорьевич пытался понять, что же представляет собой убийца как феномен рода человеческого. Не хватает ли ему каких-то качеств до проявления подлинного гуманизма? Или же, наоборот, есть в нем нечто лишнее, что следовало бы с негодованием выбросить прогрессивному человечеству из списка своих бесконечных определений?

Он вспомнил про Жору, едва не отправившего из-за Иры на тот свет двух выпивших молодых людей. Случай этот был не единственный. Горячий ревнивец лез в драку почти ежедневно и был чуть ли не профессионален в этом ремесле. Жора мог бы пролить свет на многое.

Винсент Григорьевич позвонил Жоре. Тот обрадовался:

— Весик, ты передумал? Отлично! Напоминаю: общая встреча назначена на субботу.

— Мне нужно поговорить с тобой. Посоветоваться. Без Сережи и Костика! Жора, дорогой, не мог бы ты уделить мне завтра часа два?

— Нет проблем! Только вечером, хорошо?

Они встретились неподалеку от метро «Технологический институт» в кофейне, которую оба помнили как неиссякаемый источник хорошего кофе. Искренне заключили друг друга в объятия.

— Какой-то ты и вправду... потемневший, — заявил Жора. — Давай все-таки возьму тебя на Томщину? Какие меды там в Сибири! Какие звезды!

Но Винсент Григорьевич согласия не выразил.

— Ты что-то похудел... — отметил он, но не в пику, а по своей внимательности к мелочам.

Жора отмахнулся:

— Проблем — миллионы, не обращай внимания.

За кофе Винсент Григорьевич начал расспрашивать, трудно ли жить в Томске и чем сейчас занимается Жора. А сам тоскливо думал: «Как же начать-то его, разговор проклятый?»

Про трудности Жора подробно рассказывать не захотел, он предпочел распространяться про свое нынешнее блистательное положение. Блеску в положении и правда было много. Когда лабораторию из-за недостатка финансирования закрыли, Жора основал небольшое предприятие, трудившееся над титановым покрытием ложек, ножей и вилок. Золотистое сияние титана выглядело не хуже натурального золотого, а цена была сильно ниже. Сибирские старушки охотно раскупали это переливающееся добро, пытаясь обмануть друг друга насчет своего повысившегося благосостояния. Сейчас Жора был владельцем многоглавой фирмы, для которой сверкающие ложки стали делом десятым. Речь уже шла о том, чтобы подобраться к самим месторождениям, в которых скрывается титан.