Юрий Бедзик - Этаж-42

В толпе Невирко заметил Голубовича. Худой, щеки запавшие, лицо нездорового цвета, в очках, в толстом с высоким воротником свитере. Подошел к Невирко и, не здороваясь, озабоченно спросил:

— Вы Майю не видели?

— Не видел, — глухо ответил Петр, чувствуя, что краснеет.

— Что же мне делать? — оглядываясь вокруг, говорил Голубович. — Меня вызывают на симпозиум в Новосибирск, скоро самолет…

— Может быть, она в танцевальном зале? — сказал Петр.

— Удивительная беспечность! — Голубович достал сигареты, стал нервно закуривать. — Берите, пожалуйста…

— Не курю, — весь внутренне подобрался Невирко, которого эта простая и искренняя доброжелательность соперника доводила чуть ли не до отчаяния.

— А я все никак не могу избавиться от этой дурной привычки.

— Некоторые конфеты употребляют, — совсем уже некстати сказал Петр.

— Конфеты от курения?.. — болезненно искривил рот Голубович. — Когда-то я летел через океан на французской «Каравелле» и увидел в салоне таблички с таким текстом: «В случае аварийной посадки на воду компания гарантирует двадцать пять минут непотопляемости». Дескать, дарим вам двадцать минут, а потом — адью к мадам акулам!..

— Вы много работаете, Игорь Александрович, у вас утомленный вид! — смущенно сказал Невирко.

— А что прикажете делать? Это, наверное, единственное, что осталось… — Он задумался. — Я хотел передать вам свои замечания по вашему проекту. Мне он нравится. Даже в сравнении с конструктивным решением американской фирмы «Спейс фортрис» у вас имеются сильные стороны. Фирма с таким претенциозным названием, как «Космическая крепость», могла бы предложить и нечто более солидное. Вы значительно выигрываете в смысле общединамической прочности. Профессор Добрынин целиком «за». Мне предложили быть вашим научным консультантом. Если вы, конечно, не возражаете.

Невирко крепко потер лоб рукой, его уклончивый, скользящий взгляд был направлен в сторону.

— Игорь Александрович, — проговорил он почти шепотом, — не мучайте меня своим великодушием.

— Личное отбросим.

— Как это?

— А вот так. Может быть, я виноват перед вами, а может, наоборот. Я люблю свою жену, хочу ей верить, и это главное.

— Тогда вы, вероятно, по-настоящему счастливы.

— Смотря как понимать счастье.

— Разве его понимают, Игорь Александрович? Оно есть, или его нет.

— Вам жаловаться грех.

— Грех — когда завидуешь другому, когда в душе творится черт знает что. Вы — народ ученый, у вас все разложено по полочкам. Вы, верно, и сердцу своему умеете приказывать.

— Ну, сердце у меня особенное, — горько усмехнулся Голубович. — Кажется, я его ношу не в груди, а в голове. Не даю ему воли. А вас я понимаю. Как терзаетесь, как беснуетесь от обиды, как проклинаете предательство Майки. Но не было здесь предательства. Просто таков ее характер — нервный, неуравновешенный. И полное отсутствие воли. Отец — вот кто ее властелин. Всей ее судьбы. Упрямый, эгоистичный, честолюбивый и столь же бесцеремонный в выборе средств. Возможно, если бы не его вмешательство, вы с Майей были бы счастливы. Но теперь она, пожалуй, слишком далеко зашла в своем подчинении прихотям отца. — Он взял Петра за локоть. — Не мучайте себя. А я счастлив. Даже моя болезнь, да, да, моя обреченность не лишают меня счастья.

Невирко еще ниже опустил голову.

— Простите, Игорь Александрович.

— Прощаю, друг, — с глубоко затаенной болью произнес Голубович. — Виноватых нет. Есть наше дело. Ваше дело. Пока я в силах, рассчитывайте на мою помощь. Ну, до свиданья! Пойду искать Майку.

Сказал и пропал, растаял в толпе, среди незнакомых лиц, среди шума, а может, и не исчез, а просто его тут не было, как не может быть в реальности такой потрясающей, обезоруживающей душевной открытости.

К Невирко подошел Виталий Корж:

— Не слишком ли много грусти для современного молодого человека? — сказал он.

Вот у кого жизнь! Этим летом собирается Виталька отправиться в поход по Енисею, говорит, что настоящее наслаждение можно ощутить только там, на северных реках, в атмосфере суровости и величия.

— Опять, верно, Майку встретил? — допытывался Виталий, и на его широком розовом лице играла плутоватая улыбка.

— А у тебя неплохой нюх.

— Только против ветра, — хохотнул Виталик. — Как у охотничьей собаки.

Подошли две девушки: светловолосая и темно-русая.

— Виталик, познакомь нас с этим Байроном, — попросила светленькая, невысокого роста, полная и манерная. Губки ее вздрагивали, фиолетово подрисованные глаза излучали манящее сияние.