Юрий Бедзик - Этаж-42

— Жалко только, что я как-то сдал в последнее время. Годы, видно, берут свое. Да и одиночество сказывается… Неустроенность в семейной жизни.

— Рано вы в старики записались, Алексей Платонович, — с женской прямолинейностью заявила Анна Мусиевна, — жениться вам надо, и все…

— Нас, фронтовиков, нынче причисляют к самому старшему поколению. Знаю ветеранов, которые молодятся, ордена свои не больно выставляют напоказ.

— А мой Афанасий Панкратович гордится своими боевыми наградами.

— Афанасий Панкратович — прославленный генерал! Климов скромно откашлялся, махнул рукой.

— Хватит об этом. Все мы одинаково тогда смерти кланялись.

— Не хватит, товарищ командарм! — повеселел Найда, радуясь, что удалось переменить тему разговора. — Вы полмира прошли, Прагу освобождали.

Тема была затронута важная. Климов хоть и не любил говорить о своей персоне, а как только речь заходила о войне — весь преображался. Его армия едва ли не первой ворвалась в осажденную фашистами столицу Чехословакии. Да и потом не раз еще случалось смотреть смерти в глаза.

— Помню, с американцами мы уже обменялись рукопожатиями, провели демаркационную линию, вроде бы мир, живите, добрые люди, спокойно. Как вдруг немцы идут на самоходках, и пехота ихняя, СС, прет на прорыв. Нелегкий бой выдержали напоследок. Один американский генерал, очень молодой, обнимал меня потом, клялся в вечной дружбе, даже нацепил мне орден «За отвагу в штыковых атаках». Есть у них такой орден, стоящий, скажу вам. И я вроде его заслужил. Возле своего же штаба бой принял. Против эсэсовцев с комендантской ротой дважды ходил в атаку.

Генеральше воспоминания мужа больно резанули по сердцу. Она прошла вместе с ним не одну фронтовую дорогу: у нее у самой есть ордена и медали, телефонисткой служила при стрелковом батальоне. Однажды, когда они ехали на «виллисе» в штаб армии, на них случайно наскочил немецкий отряд во главе со стареньким генералом, на котором, как на палке, болталась длинная шинель без пояса, на носу — круглые в оловянной оправе очки, вместо дужек — веревочки за ухом. То ли с перепугу, то ли от усталости генерал вытянулся в струнку перед советским офицером и попросил взять его часть в плен. Дескать, Гитлеру капут, а он хочет передать свой штаб и документы советскому командованию. Сейчас трудно даже поверить такому…

Снова заговорили об Ольге Антоновне.

— Ее отец, кажется, вместе с вами был на фронте? — спросила генеральша.

Найда даже вздрогнул от неожиданного вопроса. Еще и теперь он как бы чувствовал свою вину перед Звагиным.

— Да, мы были в лагере… Нас обоих в первый же день войны интернировали гитлеровцы. Под Лейпцигом. Там же он и погиб. Ольгу я разыскал уже после войны.

— Бедная! — покачала головой Анна Мусиевна. — Одна детей воспитывает. — И, придвинув стакан чаю, прибавила: — А вы чего тянете? Чего выжидаете? Разве чужие дети — помеха?

— Я… Не тяну, Анна Мусиевна, — выдохнул Найда. — Слишком стар для нее… Что люди подумают? Скажут: «Привез молодую, воспользовался ее бедой».

Тут Климов, лукаво глянув на свою дородную супругу, произнес, словно делясь со своим другом мужской тайной:

— Ничего не скажут, а позавидуют, дорогой мой. Говорю вам от чистого сердца: позавидуют!

Ольга Антоновна уложила дочерей спать. Старшая, Маринка, сказала рассудительно, как взрослая:

— Мама, он тебя не любит?

— Не знаю, Мариночка.

— Ну и пусть, ну и пусть!

— Хочешь, чтобы он стал твоим папой?

Лицо у Маринки стало серьезным. Подперев рукой щеку, она сказала:

— А что он нам такого хорошего сделал?

Для девочки дядя Алексей и вправду человек чужой, молчаливый, вечно озабоченный своими делами. Правда, он хорошо относится к маме, но в гости к ним не ходит. Девочка ждала, что ответит ей мать. Но вот она со свойственной ее возрасту беспечностью начала веселиться. Упала на постель, кувыркнулась через голову, крикнула:

— Мы другого найдем! Другого! Лучшего!

Ольге стало не по себе.

— Не смей так говорить! Не смей, говорят тебе!

— И пошутить нельзя. А почему же дядя Алексей к нам не приходит?

— Придет, доченька, — пообещала Ольга Антоновна. — Завтра скажу ему, что ты соскучилась. Он и придет.

— И я соскучилась! — пискнула из-под одеяла младшая, Наталочка.

— И от тебя передам, Наточка. Только спите спокойно, — потеплевшим голосом сказала Ольга. — Вот приберу на столе и тоже лягу. Спите, детки.

Она принялась вытирать пыль с подоконника, поправила на столе чернильный прибор, вытерла розовый абажур. Аккуратно сложила газеты и письма, которые отовсюду пишут бригадиру Найде: из Москвы, Иркутска, Варшавы… Она взяла одно из них, присмотрелась внимательней и сразу нахмурилась. Письмо было с заграничными марками.