Юрий Бедзик - Этаж-42

Получилось самое худшее.

Полина стояла у ворот больницы, очевидно уже собиралась идти домой. Увидев Петра, подбежала к нему, прижалась лицом к его плечу, сквозь слезы заговорила:

— В двенадцать начали… Он передал, чтобы ты… хотел тебе передать… Его мать позвонила в приемную, а я сюда примчалась. А они начали в двенадцать… не пустили меня… и я целый день ждала, пока не вышел врач…

— Что с ним? — спросил Петр, прижимая к себе Полину. — Ты почему плачешь?.. Что с ним?..

— Его нет… Его уже нет… — вздрогнула девушка, подняла на него заплаканные глаза, и он увидел в них отраженный тусклый огонек неонового фонаря. — Мне не удалось повидаться с ним перед операцией… только матери разрешили… Он сказал ей, чтобы ты взял его наброски и все замечания к твоему проекту. Очень хотел… чтобы ты использовал их при строительстве высотного…

Они брели по слабо освещенной улице, избегая людных мест, их влекла тишина, где можно остаться со своим горем. Они шли медленно, тесно прижавшись друг к другу, и ощущение потери роднило их.

— Я причинил ему столько страданий, — с горечью произнес Петр. — И он никогда не упрекнул меня… Как я могу теперь оправдаться? Как мне загладить свою вину?.. Скажи, милая! Научи меня, Поленька!

— Ты можешь это сделать, Петя! Он отдал тебе свои бумаги, свои расчеты. В них — его мечта. Его недолгая жизнь!..

— Я понимаю…

— Ты должен воплотить это в реальность. Нужно, чтобы самое дорогое, самое важное для него продолжало жить. Ты должен строить самые прекрасные дома…

— Если бы у меня хватило сил и умения…

— Я верю в тебя, Петя! Ты это сделаешь. И… он верил.

— Да, иначе мне нельзя.

Петра окликнули с верхотуры, где он ставил на шестом этаже с ребятами «нутрянку». Вызывали его для срочного телефонного разговора.

В прорабской, прижав к уху трубку, слушал напряженно, с недоумевающим лицом, словно не верил услышанному, хотя понимал, что говорят правду. Судорожно проглотил слюну, и на скулах его заиграли желваки.

— Куда же она поехала?

В трубке слышался голос Полининой матери:

— В Севастополь, с Сашенькой. Письмо оставила для вас. Вызвала такси и поехала.

Трубка дрожала в руке Петра. Он положил ее на рычажок, тупо уставился на дежурную. Зачем-то ощупал все карманы, достал и снова спрятал сигареты, оглядел тесную бытовку.

— Что-то случилось? — сочувственно спросила дежурная.

— Я должен сейчас же… — не находил еще окончательного решения Невирко. — Извините меня!

— Да что вы, делайте что нужно.

— Ненадолго… Я должен съездить, — пробормотал Невирко и выбежал во двор.

На вокзале в залах ожидания толпились люди, малыши спали на руках у матерей, вихрастый парнишка тихонько наигрывал на баяне тягучую мелодию.

Невирко обегал все залы и длинные переходы, все более нервничал, теряя последнюю надежду. «В Севастополь… Почему же в Севастополь?.. К своему моряку, значит. Все-таки решилась, окончательно… Умер Голубович, и я остаюсь один. Совершенно один».

Вдруг он увидел Сашку, и у него даже голова закружилась от счастья. Стал продвигаться в толпе туда, где сидел на скамейке возле чемоданов крутолобый, в красной рубашечке мальчуган.

Сашка держал в руках раскрытую книжку, водил пальцем по строчкам и беззвучно читал про себя. Видно было, как он медленно шевелит губами, произнося отдельные слова. Когда Сашка поднял голову, он заметил приближающегося к нему Петра. Мальчик удивленно посмотрел на него, губы его растянулись в радостной улыбке, он захлопнул книжку и бросился Петру навстречу.

— Поля там, — показал рукой в ту сторону, где бурлил людской поток, откуда все шли и шли пассажиры с багажом в руках.

— Что она там делает? — спросил Петр.

— За билетами стоит, — сказал мальчик. — А я книжку читаю. — Взял Петра за руку, потянул к скамье. — Садитесь, я вам почитаю. Поля скоро придет.

Петр быстро подхватил два чемодана, туго набитую сумку и Полин плащик.

— Пойдем, — сказал он мальчику.

Продвигались между сонными, разомлевшими людьми, вдыхая тяжелый, спертый воздух, переступая через чьи-то ноги, корзины, узлы, протискивались, кого-то обходя, кому-то уступая дорогу.

Разыскали Полину в тесной толпе у самого окошечка кассы. Сашка увидел жакетик сестры, полез в толпу, вытащил Полину из очереди и прямо повис у нее на руке от радости:

— Дядя Петя пришел!.. Вон дядя Петя!..

Полина, взглянув в ту сторону, куда показывал Сашка, будто окаменела не то от страха, не то от удивления. Глаза ее расширились, руки безвольно упали вниз, в одной из них — два синеватых билета.