Шандор Ласло-Бенчик - В тугом узле

Конечно, надо наверстывать упущенное. Только Лазар Фако забеспокоился:

— Мы-то будем, Янош, а крановщиков ты предупредил?

— Надо будет, я с краном сам управлюсь, было бы кому внизу работать.

И пошло-поехало… Всю декаду работы было навалом. Но Канижаи целыми днями напролет почему-то сидел в конторке, перебирал какие-то бумажки, что-то записывал, подсчитывал.

— Уж не обнаружились ли какие-нибудь нелады, батя? — спрашивали мы у Канижаи.

— Нет. Но не мешайте.

— Мы по твоим глазам видим, батя, что что-то не так. Концы с концами не сходятся?

Канижаи отрицательно покачал головой:

— Вам все шутки шутить! Скоро год заканчивается.

— Неужто ты поэтому загрустил? Новый начнется. Не грусти, батя!

— К подведению итогов надо заранее готовиться, отчет писать. Умники.

— Верно, батя. Но что там цифры говорят?

— Ничего плохого. Официальные показатели и в этом году отличные.

— А неофициальные?

— Еще лучше.

— Выходит, нам опять золото светит?

— Да.

— Тогда чего ты волнуешься? К чему столько бумаг?

— Не люблю сюрпризов. Полно разных придир, которые норовят сделать так, чтобы ты о каждую железяку споткнулся.

— Ну, батя, ты все ловко умеешь обставить, комар носа не подточит, — посмеивались мы и цинично ему подмигивали с видом соучастников.

Мы давно знали: батя наш стремится к большему, чем «золотой знак», хотя откровенного разговора на эту тему между нами никогда не было. Но прошел слушок, что бригаду «Аврора» собираются отметить высокой правительственной наградой за отличные производственные показатели и верность родному предприятию. Словом, мы были уверены: батя волнуется из-за этого, вот и подсчитывает.

Вскоре мы получили новую боевую задачу: довести до кондиции партию холодильников по зарубежному заказу. Для начала к нам заявился Андраш Энекеш, тот бородатый инженерик и представитель внешнеторгового объединения, который недавно принимал нашу работу в Шорокшаре. Теперь он заскочил к нам сообщить приятное известие: работа выполнена отлично, без брака, машины действуют безотказно, наши зарубежные коллеги вполне удовлетворены. Мы, разумеется, распустили хвосты от гордости, дескать, и не сомневались, заранее знали, что так и будет. Однако нам по душе пришлось это посещение инженера.

— Этот Энекеш — парень стоящий. О нем вполне можно сказать: не одежда его красит, — весело заметил Виола.

Тем более странно прозвучал комментарий Канижаи:

— Ничего, он от этого быстро отвыкнет. После трех-четырех случаев поймет: все, что выходит из моих рук, всегда отлично сделано, он это будет считать само собой разумеющимся. Поймет, что рекламаций не бывает. И не будет бегать выражать свой восторг по поводу каждой партии установок.

Зима пришла рано, выпал снег, ударили морозы. Мы не проявили особого восторга, когда в один прекрасный день Канижаи нам сообщил о том, что опять придется ехать в «жестяной дворец», на шорокшарскую базу. Надо заново отладить выпотрошенные холодильные установки. Но нам следует держать фронт и на заводе. Батя приказал Виоле, Лазару Фако и мне взяться за работу в Шорокшаре, остальные будут вкалывать на заводе. В понедельник батя вместе с Марци Сючем собирался подвести нам в Шорокшар кое-какие детали: краны, прокладки, клапаны, чехлы, наполнители и тому подобное. И денька за два мы с этим заданием справимся.

Рано утром холодище страшный, с трудом разогреваешься до нужной в работе кондиции. К тому же вокруг «жестяного дворца» никто не считал нужным убирать снег, обкалывать лед. Мы то скользили по ледяной корке, то месили снежную кашу. Виола встал к циркулярной пиле, чтобы нарезать необходимые по размеру трубки. А пока он их нарезал, мы с Лазаром бездельничали и время от времени хлопали друг друга по спинам, чтобы хоть немного согреться.

— Скучаете, друзья? — стараясь перекричать визг пилы, позвал нас Виола. — Вы хоть бы снег убрали, что ли, а то он скоро таять начнет.

Мы схватили лопаты, вышли наружу и навалились на сугробы, стараясь привести окружающий пейзаж хоть в какой-то божеский вид. Скрипел снег, лопаты скрежетали по бетону, трещал лед. Поэтому мы сразу и не услышали, как смолкла вдруг пила. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге показался Виола. Видно было, что он смертельно испуган. Заикаясь, он проговорил:

— Г-г-гос-ппо-ди! Я се-себе руку от-трез-зал!

Виола повторил эту фразу по крайней мере раза три. Он бледнел прямо на глазах. Переминаясь с ноги на ногу, Виола прижимал к груди правую руку, из которой текла кровь.