Юргис Балтрушайтис - Литва - рассеяние и собирание

Конечно, нечего из-за этого огорчаться. Хуже всего, что, закончив, я не чувствую себя ни на йоту умнее — как Фауст. В самом деле, сейчас, то есть закончив, пора начинать учиться. <���…>

Июнь уже заканчивается, а я все еще в Вильнюсе.

Вильнюс, по которому я сейчас брожу один, хорош как никогда, может, потому что июньский свет, особенно утренний и вечерний, так идет к его стенам. Даже война как-то отдалилась, как будто происходит в другой реальности или в витрине на улице Гедимина, где на карте Восточного фронта флажками на булавках отмечают все приближающуюся линию фронта. Пересекая наискосок площадь Лукишек, думаю: как быстро человек ко всему приспосабливается, как быстро все кажется нормальным!

Простился с хозяйкой, которая погладила меня по голове, когда я выходил, и проводила до калитки. На улице подбежал попрощаться бородатый и странным образом похожий на Миколаса Биржишку соседский скотч-терьер Заглоба.

Шел на вокзал, не зная, когда уходит мой поезд и попаду ли на него вообще. Еще на минутку забежал на кафедру, где поставил книги на полки, закрыл окна, на дверь повесил привычную записку, что вернусь через 15 минут, хоть вернусь только через два месяца (чего хотеть: война!).

С поездом вышло лучше, чем я ожидал, и теперь без забот сижу у окна вагона, глядя на оживленный перрон (большинство — солдаты). О чем мне заботиться, если все время мое и нет разницы между минутой и годом! <���…>

Все еще не могу насытится «хлебом возвращения», ощущением, что я дома, в Нямеикшчяй, что это утянские колокола, и не вильнюсские Св. Иакова.

Летние дни надо жить с солнцем, от восхода до заката, ритуально встречая утро и провожая вечер, — как мои отец с матерью. Предрассветная тишина говорит со мной. Если внимательно прислушаться, услышишь, как ходят и говорят жители этого дома, сто лет назад встававшие на рассвете.

Но ночь тоже моя.

Читал маме из «Колдуна» [112] «Колдун» («Raganius», 1939) — роман Винцаса Креве-Мицкявичюса (см. сноску к с. 143). (он ей очень нравится) и из «Старого поместья» [113] «В старом поместье» («Sename dvare», 1922) — повесть Шатрийос Раганы (Мария Печкаускайте, 1877–1930). (от которого потекли слезы). <���…>

Вчера ночью опять был налет советских самолетов. Только один пролетел прямо над головой. Другие гудели где-то над Шнеришке и зажгли несколько парашютных ламп. Кажется, они что-то разбрасывают. Говорят, что в округе Таурагнай разбросали много воззваний на литовском, даже книжку поэзии маленького формата, которая есть у кого-то в Утяне. Адольфас ее достанет и принесет посмотреть.

Закончил читать маме «Старое поместье». Она тут же встала с просветленным лицом и помолодевшей походкой вышла. На этот раз я чуть не расплакался.

Воскресенье. Проводил в Зверинец Д. С. и Ж. М. Поскольку возвращаться домой и там ничего не делать было рано, зашел к Йонасам. Там уже был Пятрас Вайчюнас [115] Пятрас Вайчюнас (1890–1959) — поэт, драматург, переводчик. После войны жил в Литовской ССР. — такой исхудавший, казалось, щеки у него во рту скоро склеятся. Он большими шагами, почти бегом, мерил комнату и, размахивая руками, предрекал скорое возвращение большевиков. Сам он непоправимый оптимист, но тут полностью был согласен с пессимистом Йонасом: «Да, поверьте, приближается большевистская чума! Дева смерти уже появилась!» и тут же по-польски продекламировал первую строфу «Песни вайделота» [116] Из поэмы Адама Мицкевича «Конрад Валленрод» (перевод Н. Асеева): Когда чума грозит Литвы границам — Ее приход предвидят вайделоты, И если верить вещим их зеницам, То по кладбищам, по местам пустынным, Зловещим дева-Смерть идет походом… .

Как мы и договаривались, Ганя отвела нас в частный антиквариат, который находился на узкой, почти до окон заваленной осенними листьями улочке (пришлось брести спотыкаясь). На самом деле, это квартира ее друзей из Варшавы, где продают книги на польском (в большинстве), французском, русском и немецком языках, которые приносят их знакомые. В дверях нас встретил очень вежливый человек с огромной овчаркой. Он тут же провел нас в заваленную книгами комнату на втором этаже и оставил одних. Книг на самом деле было много, почти все новые. Их изобилие перебило мне аппетит, и я выбрал только четыре небольших книжки: «Surowy jedwab» Павликовской, «Белую стаю» Ахматовой, «Paludes» Андре Жида и «Album de vers anciens» Поля Валери [117] Мария Павликовская-Ясножевская (1892–1945) — польская поэтесса, поэтический сборник «Сырой шелк»; «Топи» Андре Жида (1869–1951) — литературная сатира; поэтический сборник «Альбом старых стихов» Поля Валери (1871–1945). .