Юргис Балтрушайтис - Литва - рассеяние и собирание

Все страны мира обладают периферийными свойствами того или иного оттенка, и людям вроде Одиссея тесно везде, где бы они ни находились. Кипр и Литва. Различий не меньше, чем сходства, поэтому обе мои родины иногда кажутся мне двумя океанами, по которым невозможно проплыть на одной и той же лодке. Обе страны, словно живущие на окраинах Европы диогены [183] Диогены — древнегреческие защитники границ, произошедшие из двух родов: «дио» — два, «генос» — род. , охраняют ее восточные границы, будучи при этом и европейцами, и нет. Мы одинаково легки на подъем и закалены политическими сквозняками, бесстрашны и далеко не наивны. Но мы по-разному относимся к повседневным заботам, разными глазами видим соседа, дерево, Бога. Как говорится, плачем об одном и том же, а смеемся над разным. Поэтому когда я ощущаю, что канал культурных связей между Кипром и Литвой мелеет и над возможностью моего самовыражения в обеих странах повисает неловкая тишина, волны выносят мой корабль в нейтральные воды, заливы, водопады и лагуны «третьей стороны». Это — метафоры для выдуманных и настоящих, больших и малых городов, куда я отправлялась с рабочими поездками и новыми контрактами в силу неизбежной в наши дни профессиональной миграции.

«Ты везде ищешь мегаполис», — говорил Артурас, когда я его, гостя острова, вела не в традиционную кипрскую таверну, а на шумную дискотеку в самом высоком здании Никосии с бронированными дверьми и неоновой вывеской «Zoo». Если бы я хотела сравнить дискотеки Кипра и Литвы, то именно там нашла бы наибольшее сходство, потому что в их антураже видно одинаковое, отчаянное стремление казаться настоящим большим западным городом. Но если сравнивать, например, такие «приметы публичности», как СМИ, то различия между двумя моими родинами очевидны. Большинство статей в кипрской ежедневной газете можно читать, подобно литературному тексту: это складный рассказ с выводами, с правильно построенными предложениями (в отличие от риторической школы, преобладающей в Литве), там практически нет криминальной хроники. Я пытаюсь пересказать своей подруге Руте, которая не понимает по-гречески и живет «за границей», точнее, «за Зеленой линией», одну из последних криминальных новостей Кипра: «Сегодня вечером в Никосии юноша напал на студентку из Шотландии и, угрожая игрушечным пистолетом, потребовал у нее рюкзак и ноутбук. Та ударила нападавшего рюкзаком по голове, пнула каблуком в пах и убежала. Юношу увезли в больницу». И мы с Рутой, переглянувшись, как заговорщицы, громко прыскаем: киприоты — не преступники, а клоуны… В кипрских газетах не увидишь открытой критики в адрес Церкви, описания скандалов с геями и педофилами, зато часто можно прочесть о мужском насилии в семье, где жена — обычно уроженка другой, «не нормальной», страны. Странно, но нет на Кипре и глянцевых журналов типа литовского журнала «Люди», а на страницах тех, что выходят, преобладающие темы — кулинарния, политика и футбол. Когда я, полушутя, предложила одному кипрскому ежемесячнику написать о знаках Зодиака: мол, это популярно во всем мире — они так же почти серьезно спросили: «А что это такое?».

Вид из окон, как ничто другое, выдает различие между моими родинами… Я вижу пальмовую рощу, точнее — рощицу. Для киприотов это роща, для литовцев — рощица. Однако то, что для киприотов — камешек, для литовцев — скала. Для литовцев — озеро, для киприотов — лужа на пути к морю. Посреди парка растет исполинский эвкалипт. На нем круглый год проходят всяческие птичьи слеты, столь шумные, что я давно уже, как святой Франциск, просыпаюсь с их щебетом и наблюдаю красоту занимающегося дня. Птицы собираются, разговаривают и разлетаются. Бывает, что и дерутся, и тогда побежденный падает на землю с переломанными крыльями и проклеванной грудью. Я хороню этих птиц в парке под эвкалиптом. Я и эвкалипт — фотография на обложке моей первой книги. Над ней дружески посмеялся нью-йоркский фотограф Роландас: «Женщина и дерево Дикавичюса» [184] Римантас Дикавичюс (р. 1937) — литовский фотохудожник, автор альбома «Цветы среди цветов» (1987), где он поэтически запечатлел красоту женского тела на фоне природы. . Может быть, литовцев и впрямь тянет к деревьям. Может быть, они и впрямь «недавно с них слезли», шутят о северных народах эллины. «Греки, будучи язычниками, не жертвовали богам мяса, тем более — людей, а вот в Северной Европе…» — пишут в популярном кипрском журнале.

Если говорить о деревьях, то не случайно лучшие садовники на Кипре — литовцы. Даже под палящим солнцем они не боятся сразиться с опасными розовыми кустами и дикими бугенвиллиями, словно северные Гераклы с мускулистой и белой, как у младенца, грудью. Раз я наблюдала такого Геракла в своем саду. Его звали Ричардас. Ни один киприот не смог бы так вычистить сад. Любопытные соседи тоже подглядывали, а потом расспрашивали меня, где я взяла такого садовника: он один трудится, как целый отряд. Пот и кровь льются — как в бою. Я не раз убеждалась, что лучший лозунг для литовца: «Я сам». «Литовец» — говорю соседям. «А, хорканос су [из твоей деревни. — Д. С.]», — отвечают они. «Одна деревня» в сознании киприотов — «одна кровь»…