Джульет Греймс - Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны [litres]

– Тело, девочки, это единственное ваше достояние, – начала Стелла третий заход. – Никогда никому не позволяйте его трогать.

– Прости, тетя Стелла, – промямлила Барби.

– Прости, тетя Стелла, – гундосым эхом повторила Пэм.

Голосок Барби, наоборот, звучал подозрительно звонко. Стелла задумалась: что на душе у этой малышки? Как давно она начала играть в «особенную» игру?

– Зачем вы у меня-то прощения просите? – рявкнула Стелла. И услышала себя как бы со стороны. Ведьма ведьмой; надо это прекращать. Она погладила девочек по головкам. – Не извиняйтесь, слышите? – Опять не то. Все равно резко звучит, будто Стелла хочет, чтобы племянницы извинились за предыдущие извинения. – Я вас обеих люблю, – вымучила она. Именно вымучила – вранье у нее всегда плохо получалось, но другие слова утешения не шли в голову. – Вы должны уметь за себя постоять, девочки. В мире полно дурных людей. Ваш дед – дурной человек, очень дурной. Не давайтесь ему, ладно?

Барби и Пэм таращились на Стеллу – почти близняшки, даром что с двухлетней разницей в возрасте.

– Вы меня поняли?

Последовали два синхронных кивка.

Голову ломило. Что дальше делать? Ах да, девчонки ведь раздетые. Стелла полезла в комод. Решила: подойдет и мальчиковая одежка. Доползла до другого комода, в коридоре, достала штаны и рубашки, принадлежавшие Ричи и Арти. Для Барби в самый раз. Для Пэм великоваты, да другие где взять?

Ладно. А теперь?

Стелла отвела племянниц в кухню, покосилась за окно: автомобиля Микки все еще нет. Она приготовила сандвичи – хлеб, майонез и сыр из готовой нарезки. Ели молча. У Стеллы горло пересохло, буквально кусок не лез. Хорошо бы спрыснуть трапезу вином. Нет, пока нельзя. Сначала Стелла разберется с Антонио.

– Мне надо отлучиться, – сказала она племянницам. – Я скоро вернусь. Можете посмотреть телевизор или поиграть во дворе. – Словом «поиграть» Стелла чуть не подавилась. – В общем, хозяйничайте, но чтоб за калитку – ни ногой, ясно вам?

Барби и Пэм кивнули.

Отнюдь не уверенная, что их можно оставить без присмотра (только не годится ведь и отцу такое спускать), Стелла ринулась через Олдер-стрит, к номеру 4. Чувство вины душило ее, накатывая волнами, застилая свет. Зачем Стелле понадобилось тащить Пэм в спальню Антонио? Посидела бы девочка лишнюю минуту на полу. Далее, раз уж потащила, зачем было щелкать выключателем? В полумраке, что ли, не сумела бы вызволить Барби? Нет, Стелла усугубила стыд обеих несчастных малышек; она их буквально носами ткнула в мерзость происходящего. А как она их через улицу волокла? Хоть бы прихватила покрывало с дивана, что ли, прикрыла бы попки. Любой из соседей мог наблюдать вынос сора из дома Фортунов. Маленькие еще, переживут – отмахнулась было Стелла от очевидной истины насчет собственной жестокости. Как бы не так! И у малышей есть достоинство, а Стелла его попрала. На этой мысли пошел разматываться длинный свиток с перечнем собственных Стеллиных унижений. Вот ей пятьдесят, а они, унижения, до сих пор в памяти свежи, не избыть их ничем. Впервые за долгое время Стелла ощутила желание обратиться к Богу с мольбой – пусть сделает так, чтобы позор, которому подверглись племянницы, не давил им на плечи; по крайней мере, всю жизнь чтоб не давил.

Стелла вломилась с дом, пошла коридором, распахивая все двери подряд. Заглянула в ванную. Отца нигде не было. Никого не было. В гостиной жужжал телевизор – единственный источник фальшивого оптимизма в целом доме, изгаженном гнусностями Антонио. Стелла продолжила поиски в погребе, во дворе, в сарае. Не мог ведь этот выродок смыться? Или мог?

Стелла вернулась к себе, села вместе с племянницами в гостиной. Девочки смотрели телевизор – Стелла смотрела в окно. Нервничая, ждала, кто появится первым – Микки или Антонио?

Дженис опоздала на десять минут. Едва завидев ее сквозь стеклянную дверь, Бернадетта бросилась к парковке. Магазин находился всего в нескольких кварталах от Олдер-стрит, но Берни добиралась исключительно на автомобиле, стареньком «Шевроле». Брат Нино оставил, сказал: «Пользуйся, пока я во Вьетнаме служу». Когда тебе в семнадцать лет приваливает такое счастье, ты пешком принципиально не ходишь. Короче, Бернадетта помчалась к деду домой. Ну как – помчалась; конечно, с соблюдением правил дорожного движения, однако на предельно допустимой скорости.

Дед сидел на бетонном крыльце. Сам его к дому с тыла прилепил совсем недавно. Просто работа подвернулась на бетономешалке, в голову кое-что стукнуло – он и решил, что в доме дополнительного крыльца как раз не хватает. Крыльцо получилось высокое, дед болтал ногами, как мальчишка, который собирается прыгнуть в бассейн.