Тимур Максютов - Зеркальные числа [сборник litres]

Раз – и утянуло. Два – знала же сразу, по глазам видела, что он кобель, но казалось – исправится, изменится, все получится. Три – и в пылу ссоры, когда он ее пару раз приложил за ревность и грубость, второй раз так, что зуб зашатался, она со стола пилочку схватила и прямо в рожу невыносимо красивую ему ткнула. Вошло в мягкое, чмокнуло, потекло по щеке. Она закричала, а он осел беззвучно к ее ногам, и как она его ни трясла, не поднялся. Пилочку ей после тюрьмы вернули. Она долго тянула, долго, прежде чем ее Копернину продать – было ей уже под девяносто, пальцы скрюченные, на веках – надутые жидкостью мозоли, как на пятках бывают, когда обувь тесна. Натерла, видать, о белый свет. Не так ей много оставалось, но Копернин все равно купил – последние годы в таком возрасте самые сладкие, редкий товар, не у всех бывают.

И вот она ковыляет из туалета обратно к дивану, а Тони сидит, от телевизора глаз не оторвет. А там красотки отплясывают, сиськи тугие, попы круглые. Конечно, приятно посмотреть – даже ей, теперь, когда страсти угасли, ревность растаяла на дальних плоскогорьях жизненного пути. Вместе прошли, рука об руку. Она вдруг замечает, как отросли его ногти. Надевает очки, берет со столика пилочку – дешевую, пластиковую, замирает на секунду, потому что вдруг очень страшно и кажется, будто по ней течет что-то теплое. Но это тут же проходит, она берет Тони за старую, бессильную руку и начинает подпиливать его ногти. Медленно, но верно.

Копернин кивает.

Вот старый погон с четырьмя маленькими звездочками – в обход других, с большей выслугой, капитана дали – утритесь – нет, ребята, не буду пить, за рулем – ну что с вами делать, но только одну!..

Копернин хочет еще чаю. Кот наелся, вылизал кастрюльку, вылизал лапу, оглядывается и мурчит. Он ничего не слышит, ничего не знает, хотя и смотрит во все многообразия. Он одновременно сыт и голоден, жив и мертв, расслаблен и готов к прыжку.

А вот камешек с круглой дыркой, вот вибратор, вот билет в кино на «Властелина Колец», кухонный нож, платиновый браслет со стразами, удочка, кирпич, журнал «Космо» (обрети власть над своими оргазмами!), маленькая серебряная ложка и грязный пластиковый свисток.

Чего стоите? Может и у вас что-нибудь найдется? Заходите, приценивайтесь, Копернин торговаться горазд, своего не упустит, с пустыми руками не уйдете.

А Вселенная бесконечна, ее бозоны летят, ее струны гудят, ее колокола звенят, и не спрашивайте, не спрашивайте, не спрашивайте, по ком.

Как будто сами не знаете.

Помехи они ставили просто зверские: весь экран – в серой пелене; ни радары, ни лазерные сканеры не могли разглядеть в этой мути что-либо толковое.

– Командор, данных нет.

Лидер передовой завесы пытается говорить спокойно, но чувствуется: голос скрипит, как подшипник, готовый разлететься от перегрузки.

– Все нормально, Орлан. Держать линию.

Разведчики идут впереди строем фронта. Они – мои глаза и уши. Но они первыми погибнут, когда начнется заваруха. Поэтому там – самые слабые корабли и самые отчаянные парни в экипажах. Шанс на выживание в пределах арифметической погрешности.

Я не приказываю – прошу юнца в старинных очках (чертова молодежь, все время тащит из прошлого какую-нибудь неудобную хрень вроде галстуков-бабочек или этих дурацких стеклышек на переносице):

– Попробуй поработать гравископом.

– И чего я должен увидеть? – удивляется очкарик.

– Свою девку в неглиже, – злюсь я, – разумеется, наличие скоплений массы в этом долбаном сером киселе.

Парень хлопает себя по лбу. Потом втыкает этот лоб в резиновую полумаску гравископа, бегает длинными пальцами по клавиатуре – вслепую. Виртуоз. Я, например, даже печатать вслепую не научился.

– Есть! – кричит парень, – Искажение гравилиний. Сейчас вычислю координаты.

– Вот и умница, – скалюсь я и незаметно выдыхаю. Берусь за тангенту и замечаю, что руки дрожат. Черт, надо успокоиться.