Тимур Максютов - Про звезду (сборник)

Зверь был огромным.

Гладкая шкура раздутого пузырём тела мокро блестела на солнце, длинная гибкая шея несла крошечную по сравнению с остальным туловом голову – не меньше лошадиной.

Николка замер: хотелось убежать на нижнюю палубу, забиться в тёмный уголок.

Наташка всунула тёплую ладошку, прошептала:

– Страх-то какой!

И присела, прячась за бортом.

Николка сглотнул комок, приосанился. Кому-то подражая, протянул басом:

– Не боись! Он травоядный.

И вправду, голова монстра вынырнула из воды с пучком водорослей в пасти. Зверь прикрыл от удовольствия и так маленькие глазки, начал жевать.

Наташка осторожно поднялась. Поглядела, спросила:

– Это как? Меня-то не сожрёт?

Наташка мала ещё. Читать толком не умеет. А Коля уже в школу ходит, есть там урок такой – «береговедение». Про разных зверей давеча учитель рассказывал.

Начал было объяснять малолетней, чем хищники от травоядных отличаются – подошёл дядька Опанас, прикрикнул строго:

– А ну, мальцы, чего тут шлындаете? Дуйте в курятник, дерьмо убирать.

Николка вздохнул. Внизу темно, всё знакомо и неинтересно, а в курятнике ещё и нещадно воняет. Сплюнул по-взрослому, произнёс:

– Ладно. Пошли, что ли?

Наташка доверчиво кивнула, двинулась следом.

Ладошку горячую так и не убрала из николкиной.

Куры на насестах сидят, бормочут сонно. Петух увидал людей, сердито заквохтал. Голову набок склонил, на Николку посмотрел: клюнуть или погодить?

Решил погодить.

Коля петуха побаивался, но присутствие Наташки обязывало. Прикрикнул:

– Но-но, не балуй!

Взял совок, начал дрянь в ведро собирать. Нашёл в сене яйцо – хоть и в какашках, а будто светится изнутри. Показал девчонке:

– Вот из него цыплёнок вылупится.

Наташка ахала, удивлялась. Учить её некому: у неё папка сгинул, ещё когда ящеры корабль штурмовали. А мамка после того совсем плоха: брагу пьёт да бойцов в свой закуток водит, не до ребёнка.

Николке страшно нравилось мир открывать, а кому-то про то рассказывать – ещё больше. Лучше Наташки друга и не придумаешь.

Вот и сейчас даже о вони забыл: говорил, а Наташка закрывала ладошками веснушчатые щёки, распахивала от удивления зелёные глазищи.

И про то, как плывёт Ковчег уже много лет, никто и не знает толком – сколько. Река сама несёт на своей бурой спине, только иногда приходится ворочать тяжёлыми вёслами – чтобы опасную мель миновать или перекат.

И про то, что если зима холодная – покрывается вода прозрачной бронёй. Тогда лёд сдавливает корабль так, что трещат сложенные из дубового бруса борта, а старшие ходят по нижним палубам со свечами, глядят – не протекло ли.

И про то, как пристают к земле, чтобы посеять жито и картошку, дождаться урожая и дальше плыть. Это – самое опасное: появляются сухопутные враги, на воде обычно нестрашные. И хищный зверь, и злой человек.

И про Хвалынское море, которое ждёт в конце пути.

Где вместо воды – сладкое молоко и мёд, а берега – из сахарных пряников.

Наташка внимательно слушала, задумчиво накручивая на розовый пальчик рыжие кудряшки.

Только один раз перебила.

Спросила:

– А в том море волшебном, на берегу – мой тятя ждёт меня?

Долго тёмный лес тянулся вдоль реки. Отпугивал мрачной стеной. Думал о своём, чужаков не ждал.

Лишь однажды прилетела из-за деревьев чёрная стрела. Вонзилась в борт, дрожа от злости. Ниткой береста к древку примотана, а на ней – страшные знаки нацарапаны. Неведомые, непонятные.

Старшие уже стали нервничать: пора пахать и сеять, тёплая земля разнежилась в ожидании семени, а просвета в чащобе нет.

Когда потянулась поросшая зелёной весёлой травой целина – обрадовались. Вывалились на верхнюю палубу, опустили в тёмные буруны толстенные вёсла: каждое – на шесть человек.

Ватаман, дядька Сергий, ерошил седую бороду заскорузлыми пальцами. Орал то на кормчего, то на гребцов:

– Право, право держи, балбес! Эй, некузявые, правая – греби, левая – табань!

Столкнули в воду тяжеленный камень-якорь. Спустили баркас, на нём – одетые в доспехи разведчики. Глаза настороженно глядят сквозь личины, руки сжимают топоры и мечи.

Вышли на берег, осторожно ступая ичигами с отвычки: мокрый податливый песок так не похож на ровную сосновую палубу.

Рассыпались цепью, скрылись за береговым косогором.

Оставшиеся ждали, обхватив толстый борт побелевшими пальцами – жёны, дети и просто товарищи.