Виктор Баранец - Офицерский крест [Служба и любовь полковника Генштаба] [litres]

Таманцев:

– Не может быть!

Дымов:

– А вот и может! Мне этот самый светила рассказывал. Он, кстати, и с Журбеем, и с Кружинером на заседании военно-промышленной комиссии в правительстве был.

Гаевский:

– Не понимаю, а при чем здесь Кружинер?

Дымов:

– Я тоже так подумал, когда узнал, что произошло. Обитает среди нас этот дедушка с вечной перхотью на пиджаке… Анекдоты сальные рассказывает, байки всякие… Хи-хи да ха-ха… А тут вдруг выясняется, что этот забавный старичок подвиг, можно сказать, совершил! А дело было вот так. Молодой и дерзкий конструктор зенитных ракет откуда-то с Урала послал в Кремль жалобу… Мол, есть у меня идея, но никто меня не слушает. Пять лет бьюсь, как рыба об лед. Из Кремля письмо его переслали в Минобороны, а из Минобороны – в Генштаб. А из Генштаба – в наш НИИ, мол, разберитесь там, что придумал этот нахрапистый уралец и дайте ответ. Померанцев перенаправил письмо уральца своему заму, зам – начальнику отдела, а тот поручил дать ответ клерку Кружинеру. Дескать, дедок, тебе и карты в руки… Отшей со всей своей дедовской мудростью, задолбал уже… Кружинер письмо уральца со всеми расчетами прочитал – и мигом к Журбею. А тот пролистал бумаги с чертежами и от восторга до потолка подпрыгнул: мол, золотая голова у этого уральского конструктора! Вот тут он дальше нас пошел! Да что толку, говорит, – пока его проект будем через чиновничьи бастионы проталкивать, американцы вперед убегут… Я уже, говорит Журбей Кружинеру, две пары туфель стоптал, пока по высоким кабинетам с такими же идеями насчет модернизации «карандаша» ходил… Да-да, и по движку ракеты, и по горючему, и по управлению.

Дымов явно был польщен тем, что и Гаевский, и Таманцев слушают его, не перебивая. Он снова закурил и продолжил:

– И что же вы думаете, господа? Этот самый старичок Кружинер, этот хохмач и анекдотчик, собрал в кучу все конструкторские бумаги Журбея, взял письмо этого самого дерзкого уральца и почапал куда бы вы думали? В правительство! Да-да, в Белый дом! И к заму председателя военно-промышленной комиссии все равно пробился! Тот вызвал к себе в кабинет нескольких спецов по зенитным ракетам, и Кружинер им мозги выносил. Там и было принято решение и Журбея, и этого дерзкого уральца, и Кружинера, и этого светилу-локаторщика из десятого номера послушать на заседании комиссии. Светила этот рассказал мне, что свое выступление Кружинер начал примерно так:

– Господа-товарищи, это что же, мать его ети, делается? Да-да! Так вот и говорил с матерком! Вы уже, говорит, тут до того зажрались, что даже бриллиантами брезгуете!

А кто-то из комиссии Кружинеру замечание сделал, – мол, следите за языком. А Яков Абрамыч – ему: «Извините, но вы другого языка не понимаете».

– А в итоге, в итоге что? – нетерпеливо спросил из темноты Гаевский.

Дымов намеренно выдержал театральную паузу и выпалил:

– А в итоге, Артем Палыч, – постановление правительства об альтернативном проекте «карандаша»! Вот какой итог! Журбею все-таки дадут свою ракету доделать. Такая вот история, господа офицеры. Уральский умелец поступает в подчинение Журбея, а вместе с ним – спецы по новому двигателю и топливу. Те самые спецы, которых Журбей еще два года назад предлагал к нам в Москву перевести… Во какая жизнь начинается!

Майоры ушли в гостиницу, а Гаевский еще долго сидел в курилке, переваривая то, что услышал от Дымова. Решение об альтернативном проекте «карандаша» говорило о том, что и Журбея, и этого напористого уральца «вверху» услышали, и кому-то там наконец-то дошло, что надо двигать новую зенитную ракету, так сказать, на конкурсной основе.

Конечно, размышлял Гаевский, это потребует немалых дополнительных расходов. Но игра стоит свеч. Без соревнования идей, без соперничества разных подходов к созданию новой ракеты, прорыва не получится. Гребнева и его команду решение об альтернативном проекте Журбея вряд ли обрадует: раньше деньги по гособоронзаказу на «карандаш» шли в одну корзину, а теперь – в две. И деньги, конечно, будут идти прежде всего тому, кто успешнее двигает дело.

В кармане Гаевского глухо забренчал мобильник. Звонила Людмила:

– Артем, ты когда возвращаешься в Москву? В следующую субботу?

– Не знаю. Тут пока конца-края работе не видно.

– Значит, ты точно на выходные домой не вернешься?

– Значит, не вернусь.

– Жаль, очень жаль…

Гаевский почувствовал, что эти слова Людмила произнесла, как бездарная артистка, – с фальшивой грустью.