Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Захар Ильич довольно долго находился под впечатлением от услышанного. Приучив себя не принимать на веру сразу любую информацию, он со всех сторон приглядывался и присматривался, но так и не нашел у сегодняшнего Буслаева признаков патологий или любых других отклонений. Напротив, полное оживление всех жизненных сил и просветление сознания, конечно, некий мистицизм, неожиданная высокая духовность, но ни примет шизофрении, ни какой-то хитрости, ибо в сказанном ни тени выгоды не было заметно, ни желания освободить себя от ответственности или избежать наказания.

Немного странными слышались такими вескими и глубоко обоснованными утверждения о Боге, о том, что ждет смертных после упокоения и божеском вообще, от бывшего циничного и бессовестного человека, каким он его помнил, ведь ни веры, ни морали не имел тот мерзавец, выступавший против него во время, врезавшейся сильным огорчением в память, телепередачи.

Казалось, что не мог чиновник, всеми силами растаптывающий и его, и все дело его жизни, плюющий на все святое еще пол года назад, не осознающий ни подлости своей недавней жизни, ни способный адекватно воспринимать действительность своей роли в трагедии еще несколько дней назад, но внезапно ставший совершенно другим человеком, после мистического сна. Не мог, если бы своими глазами Лагидзе не видел эти изменения, своими ушами не слышал четкие и понятные рассуждения и интереснейшие предположения, не видел бы показаний приборов и не читал выводы специалистов!

Марина же Никитична оказалась прекрасным и очень полезным оппонентом и его сомнениям и его убежденностям, касающихся Буслаева, притом, что сама искала объяснения, приходя к тем же выводы, что и шеф, только следуя немного другими путями, на которые ее подталкивал ее несдержанный характер; жесткая, совершенно открытая натура; увлеченность, поддержанная величайшим потенциалом, если вопрос, встававший перед ней, становился интересным, и конечно, тот аспект, что Шерстобитова была не просто женщиной в полноте определения половой принадлежности со всеми его соответствиями и особенностями, но женщина, всегда стремившаяся доказать свое равенство с мужчинами, при этом совершенно отвергавшая любой вариант феминизма.

Свой эгоизм она не скрывала, но при всем притом, оставалась отзывчивым и открытым человеком, способным на сильные и отважные поступки.

Думая об этом на границе бодрствования и сна, засыпая, Лагидзе улыбнулся, пробудившись с этими же мыслями, будто поставив их течение «на ручной тормоз» на это время…

Утро ничего хорошего не предвещало, звонки накаляли телефон до предела, чего не было ни разу за всю историю его директорства. Обладая добрым сердцем, но резким нравом, он мог в сорвавшись в праведном гневе, многое испортить в своей карьере, при этом, всегда располагая к себе тех, с кем не вступал в полемику, своих подчиненных и просто знакомых. Поэтому во всех ведомствах Захар Ильич имел, товарищей, друзей, даже единомышленников, с удовольствием благотворительствующих, благожелательствующих, предупреждавший или подсказывающих ему вовремя о всех надвигающихся неприятностях, что позволяло многого избежать, заранее подготовиться, что-то решить до наступления, быть осведомленным о неизбежном.

Именно поэтому держа в руках то самое письмо, о котором я раньше поведал читателю, он уже знал, о чем идет в нем речь, осознавал, что его политическая и чиновничья карьера закончилась, но не более. Другое дело судьба Буслаева, судьба возможного открытия, судьба дара, который пациент обрел совсем недавно и еще не успел им воспользоваться. Если бы он только знал зачем и что именно произошло с Кириллом Самуиловичем, то первое, что бы сделал сегодня и продолжал бы ежедневно — посетил церковь, заказал панихиду по всем упокоившимся, дорогим его сердцу людям, и не выпускал бы из рук акафист «О упокоении усопших». К сожалению, даже верующие люди обращаются к этому нечасто, больше думая о живых, за которых души уже почивших в Бозе, не переставая, просят Господа, в надежде, что о них оставшиеся на земле слово замолвят…

Позавчера с самого утра, академик разослал по всему миру снятые показания с приборов, данные исследования «нового Буслаева», свои предположения и выводы, чем ошарашил иностранных коллег, резко рванувших в сторону границы с Российской Федерацией. Сегодня он должен был встречать шестерых из них, но похоже привезти он мог только к «разбитому корыту».