Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Впрочем, показать хотя бы самого феномена он, кажется, успевал, возможно, удастся провести даже несколько экспресс исследований…

К обеду встреченные ученые были собраны в том самом зале, оборудованном по последнему слову техники и электроники. Буслаев обвитый со всех сторон датчиками и контрольными приборами в глубоком и отстраненном спокойствии производил впечатление спящего человека, ученым же оставалось только решить с чего начать. Начали с простых тестов, но включили по настоянии Марины Никитичны и некоторые моменты из Библии, чтобы увидеть реакцию мозга: перечень «блаженств» из пятой главы Святого Евангелия от Матфея, момент суда у Пилата и страсти Христовы на Кресте, что и вызвало сразу настоящий всплеск мозговой деятельности испытуемого, позволивший предположить в них наличие, по научному говоря, некого катализатора, предназначенного воспалять разум человека к восприятию вечной мудрости, заключенной в этого Божественном апокрифе.

Среди психиатров достаточно верующих людей, но специфика их работы предполагает обращать свои взгляды к Богу, как к виновнику приземных мук людских, вместо того, чтобы: «Осознать Его, как причину существования закономерностей страданий человеческих, в то же время не приводящих своих чад к наказаниям или трагедиям, но попускающим подобное через их собственный свободный выбор. Ведь создавший закон, не может нести ответственность за нарушающих его! Закон всегда благо, правда, при одной оговорке: если пред ним равен каждый и всякий! Но Господь больше и выше всех, для кого предназначены Его заповеди, поскольку не только в теле Человека соблюдал их все до единой, но и принял на себя жесточайшие из всех страданий совершенно безвинным, став и примером возможности быть вне преступлений, и Спасителем каждого признавшегося в его нарушении, покаявшихся в своей греховности, поверивших и возлюбивших Бога больше всего.

Все болезни, несчастья, отчаяния, заканчивая самой кончиной, которая сама по себе ничто перед Вечностью, но неизбежное начало трансформации любой плоти, без чего нельзя обойтись ни одной из них, пораженной корнем греха — не могут быть наказанием, но путь во многом выбранный самим разумным существом, не желающим принимать факт своей смертности здесь и бесконечности жизни, после перехода в другой мир.

Но пришедший к Богу, не может оставаться прежним! По дороге к Создателю не сбивается только освобождающийся от тяжести и оков грехов и страстей, от порабощающих желаниями наслаждения, но обретший меру всего, понимающий свою ничтожность и слабость, проникшийся любовью и благодарностью, терпеливый, смиренный, милосердный, верующий» — глядя на своего пациента, переводил Лагидзе своему старому ирландскому знакомому, светиле психиатрии, выглядевшему несколько растерянно.

Слова эти, сказанные испытуемым, производи не очень большое впечатление прибывшим из-за рубежа, поскольку совершенно ничего не объясняли не православным, будучи понятными совершенно на другом уровне духовного ортодоксального понимания Христианства.

Улыбался только Буслаев, только он оставался в одном расположении духа, кого-то успокаивая, но кого-то и зля своим почти блаженном видом. Мало кто из этих людей испытывал к нему уважение, хотя большинство и относилось с жалостливым пониманием его безвинности в происшедшей трагедии, хотя и предполагали предтечу трагедии, закладываемой всей предыдущей жизнью.

Кроме того, что все попавшие под «реактивный психоз» мужчины, преимущественно благополучные, и даже, можно сказать, со стороны выглядят счастливыми семейными людьми. Больше ничего обобщающего отмечено миром психиатрии не было по сей день. Кирилл Самуилович всем этим гостям столицы, прибывшим ради него сегодня, был интересен никак пациент, своей судьбой коснувшийся этой темы, но как феномен необыкновенного и необъяснимого, произошедшего уже после.

Что же сможет ученый, если его желание, рациональная необходимость и любознательность человеческого разума не имеют поддержки воли власть имущих, а в Бога при этом он не верует?

Захар Ильич, Марина, двое из иностранных гостей в растерянности напряженно наблюдали за закрывающейся сотрудником ФСИН дверью в кунг специального автомобиля для перевозки заключенных. Только что погруженный в жерло этого монстра Буслаев, совершенно не соответствующий своим спокойствием этому моменту, изымался по известному читателю письму скоропостижно, будто этим самым решалась судьба целого государства.