Анатолий Чмыхало - Дикая кровь

— Атаман давал, Родионка.

Как выяснилось, запретный торг состоялся еще тогда, когда Мунгат с улусом кочевал под Красным Яром, и ушел-таки он из-под города, чтоб не рассчитываться с атаманом за пищаль. Конечно, у качинца есть и другие, не менее важные, причины держаться возле киргизов.

— Не было того, Мунгат! — визгливо прикрикнул Степанко. — Родион Кольцов, атаман красноярский, не продавал тебе пищали!

— Продал, бачка, однако.

Степанко неожиданно для всех, а более всего для самого Мунгата, бросил пищаль качинцу, а своим товарищам сказал:

— Мы ничего не видели и ушами не слышали.

Ивашко удивился Степанкиным словам и враз ощетинился:

— Воеводе, государю-надеже пожалуюсь!

— Успеть бы.

— Почему говоришь такое?

— Крут атаман на суд-расправу. Да и кто поверит изменному качинцу супротив Родиона? — совсем упавшим голосом сказал Степанко. Понимал, что дает Родиону потачку, да как обличишь отчаянного атамана? Недаром, знать, приходил он пьяный к Степанке в ночь перед отъездом из города и толковал про давний соболиный должок Мунгатов, попугать приходил.

— Родион не простит, ежели кто в остроге узнает о сыске, — подтвердил Якунко.

— Я давал государю клятву на вечное холопство и не отступлюсь от той клятвы! — решительно сказал Ивашко.

Теперь возвращение домой стал откладывать уже сам Степанко. Знал сын боярский, что измена Родионова отзовется в городе великим скандалом, и ему, Степанке, немало перепадет синяков в беспощадной той потасовке. Есть у Родиона защитники, и заслуги Родионовы перед Москвой большие, чтобы казнить его, атамана, смертью. Значит, нужно заволокитить то дело напрочь, подождать, пока остынет Ивашко, а уж потом договориться о мире и ехать в город.

Тут и появился в улусе Маганах. Спозаранку перед посольской юртой, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, караулила Ивашку Ойла. Она встретила киргиза всплесками ладошей, игрою искристых глаз, радостно шепнула:

— Приехал.

После полудня Маганах, худой, помятый со сна, настороженно встречал гостя. Когда женщины, словно сговорившись, враз покинули юрту, Маганах согласно обычаю спросил Ивашку о здоровье, подал чашку айрана, вопросительным долгим взглядом уставился в Ивашку. По неписаным степным законам хозяин не должен был первым заговаривать о деле.

Ивашко не испытывал выдержку Маганаха. Он сразу же напрямик сказал, что собирается жениться на Ойле, но только все нужно сделать, как у русских.

— Ойла пойдет в церковь и поп будет крестить ее? Я согласен. Но калым нужно платить, как принято у качинцев, — сказал Маганах.

— У меня нет скота.

— Ой, тогда зачем тебе жена? Когда у человека нет скота, что делать его жене?

— Ладно, — согласился Ивашко. — Сколько надо скота?

— Двадцать голов. За девушек не берут меньше в нашей степи.

— Столько дать не смогу.

— Ищи девок подешевле, — грубо ответил Маганах.

Ивашко испугался, как бы пастух вообще не отказал ему. И произнес мягко:

— Постараюсь выплатить калым. Только десять голов до женитьбы, десять после.

— А ты не обманешь?

— Разве я похож на обманщика?

— Нет, не похож. А как же с конем?

— С каким конем? — удивился Ивашко.

— Ты мне дашь скакуна. Моего Чигрена угнали монголы.

Он был и простодушен, и в то же время хитер, единственный брат Ойлы. Но делать нечего, Ивашко согласился и на это условие.

Хотя Михайло Скрябин и получил хорошую весть об уходе Алтын-хана с Киргизской земли, он, зная коварство монголов, не снимал усиленных караулов у города и во все концы посылал дозоры. В один из дозоров атаман Родион Кольцов отрядил Куземку и Артюшку.

После прошумевших над степью сварливых метелей выдался необыкновенный тихий день с легким морозцем. Из-за гор выкатилось большое чистое солнце и зажгло снега, они розово запылали вокруг.

Переехав через уснувшую подо льдом Качу, всадники по пологому склону стали подниматься на лысый холм Кум-Тигей, на вершине которого у сторожевой вышки чуть курился костер. Тропинка до караула была хорошо утоптана, кони шли по ней мелкой рысцой, весело позванивая удилами.

С холма отчетливо виднелся весь город, виднелась белая горная цепь за Енисеем и Гремячая сопка по эту сторону реки. На востоке можно было хорошо разглядеть и заречную деревню Лодейки, и даже высокие башенки и строения мужского монастыря на реке Березовке. А с севера, с той стороны, куда ехали казаки, к Кум-Тигею почти вплотную подступала хмурая тайга. Если враг и мог неожиданно появиться под Красным Яром, то именно отсюда. Однако идти войною на город было сейчас некому: Алтын-хан поспешил отступить за Саяны, киргизы после перенесенного ими жестокого погрома должны затаиться надолго.