Алла Калинина - По образу и подобию

— Легко сказать — как хочешь! Да разве я по своей воле в эту кашу влез? Знать бы было — я бы зажмурился, уши заткнул и — деру, да теперь поздно уже, теперь мне подавайте всю правду разом.

— А это ты, Жора, брось. Ничего я тебе не должна, ничего подавать не буду.

— Ну, тетушка! Ну я же по-доброму вас прошу!

— А по-доброму, так бери адрес и езжай, вот я тебе его на бумажку выписала, — она смотрела на меня агрессивно, с вызовом.

Я чувствовал, что опять что-то сделал не так, но не было у меня терпения думать и разбираться. Мне душно было в этой маленькой комнатке, на стенку с фотографиями я старался не смотреть, скорее бы отсюда! С молодым парнем, своим родным братом, я, наверное, договорюсь скорее и проще. Где скрыт в человеке неисчерпаемый кладезь этого глупейшего доморощенного оптимизма? Понятия не имею, но тем не менее он неисчерпаем. И чем тяжелее ситуация, тем необъяснимее и мощнее накатывает на нас девятый вал оптимизма — все будет хорошо, уговариваем мы себя, все обязательно как-нибудь наладится…

Вот так и я, торопливо вышагивая по узенькой старинной улочке совсем недалеко от своего дома, уговаривал себя, что человек, которого я разыскиваю, обязательно утешит и ободрит меня. Я проскочил дом четырнадцать, дальше был сразу дом десять. Между ними тянулся желтый каменный забор с пыльной узорчатой чугунной решеткой сверху. В заборе была необыкновенно низкая арочная калиточка, похожая на собачий лаз, но видно было, что ее уже давным-давно не открывали. За забором рос огромный, в два обхвата, тополь, и больше ничего не было видно. Куда же девался дом двенадцать? Я вернулся назад. Вот она, глухая стена дома четырнадцать, густо оплетенная диким виноградом, и от нее сразу начинается забор, но пока еще не каменный, а из железных прутьев. Вернее, это был даже и не забор, а старые заржавевшие ворота. К ним примыкал заброшенный каменный особнячок с мезонином в три слепых окошка, заклеенных бумагой. Штукатурка на нем была цела, но краска выгорела и облупилась, каменные завитушки заросли вековым слоем пыли, с черных подоконников тянулись по стенам грязные потеки. Неужели это и был дом двенадцать? Но ведь в нем явно никто не жил. А дальше шел уже знакомый мне желтый забор с собачьим лазом. Даже если бы в домике и жили, то как туда попасть? Я снова пошел вдоль забора и завернул за угол. В тенистом дворе, укрытом липами, было тихо и прохладно. К каменному забору здесь примыкал высокий дощатый, крашенный в темно-коричневый цвет, за забором был виден сарайчик, а дальше виднелась кривая дачная калитка. Я подошел к ней, неуверенно толкнул, калитка открылась. Я оказался в узком уютном дворике, совершенно провинциальном. Я и представить себе не мог, что такие существуют рядом со мной, в центре Москвы. От калитки вдоль дома вела асфальтированная дорожка. Справа от нее на травянистой полоске, заросшей крапивой и лопухами, располагался хозяйственный дворик, здесь грудой лежали рассыпанные дрова, и в старую иззубренную колоду воткнут был маленький блестящий топорик, на прилаженном к сараю верстачке стоял полуразобранный пылесос и какие-то неизвестные детали валялись, а дальше, под тополем, в старинном темном кресле-качалке спал, свернувшись, огромный серый кот, и ободранный трехколесный велосипедик, отвернув руль, уткнулся в клумбу с пестрыми летними георгинами. Словом, это был прелестный уголок.

Пока я стоял, всей душой проникаясь позабытым ощущением покоя, тишины и мирной дачной жизни, из-за угла дома вышла высокая темноволосая женщина в лиловом цветастом домашнем платье и переднике и остановилась, глядя на меня без всякой приветливости.

— Извините, Валентин Александрович Луганцев здесь живет?

— Его нет дома, — женщина не уходила, смотрела на меня все так же хмуро, даже сделала шаг вперед, вытесняя меня со двора.

— А скоро он придет? Я бы его подождал, у меня к нему дело.

— Не знаю, не знаю, он мне ничего не говорил, он не любит, когда клиенты домой приходят, — она с беспокойством глянула через мою голову в сторону калитки, и по этому тревожному взгляду я понял, что Валентин должен вот-вот появиться, надо было только чуть потянуть время.

— Какие клиенты? — Этот вопросик и правда меня царапал, ведь я понятия не имел, чем занимается мой родной брат, забыл спросить у Симы, не успел, просто в голову не пришло. — Я, видите ли, по другому делу, по личному, я его родственник…

— Вы? — удивилась она. — Вот не думала… Так это про вас Серафима Георгиевна звонила? Вот как! А знаете, вы напрасно пришли, денег у него все равно уже нет, он за машину внес, так что уж извините… — и она сделала еще один наступательный шаг.