Валентина Ермолова - Мужские прогулки. Планета Вода

В кафе прибавилось народу, стало тесно, дымно и шумно. Иван встал, и компания направилась к выходу. На улице остановились в замешательстве, не зная, что предпринять дальше.

— Как насчет винца? — поинтересовался Филипп.

Гаврилов взглянул на часы.

Фиалков почувствовал, если сейчас все разойдутся по домам, если на этом закончится вечер, в течение которого те двое так и не приняли его, в дальнейшем завоевывать их будет еще труднее, и, пожалуй, без помощи Гаврилова — вообще не завоевать. Он решил во что бы то ни стало продлить вечер и каким-то образом показать себя, разумеется, с лучшей стороны. Не найдя ничего лучшего, предложил пойти в ресторан. Гаврилов заколебался было, но Михаил Михайлович настаивал, и тот с веселым отчаянием решился.

— А, первый раз, что ли, поздно домой являться? Да и старые друзья не каждый день объявляются!

— А ты и жену пригласи! — вдруг предложил Фиалков. — Почему бы и не пригласить? Позвони домой, скажи, я приглашаю!

— С удовольствием бы, — Гаврилов усмехнулся. — Да только, братец ты мой, куда это можно у нас пойти с женами?

— То есть? — не понял Фиалков. — Ведь мы идем в ресторан ужинать!

— Весьма проблематично, братец ты мой, — опять непонятно усмехнулся Гаврилов.

— Ты не бей. Вино, как и женщин, бить нельзя, — назидательно говорил Филипп, обращаясь к Ганьке, который пытался выбить пробку ударами кулака по дну бутылки. — В твоем возрасте пора бы знать, что к вину необходимо относиться бережно, с лаской. Ведь вино — это мудрость в бокале. Это сгусток труда сотен людей. Концентрат солнечной энергии. А ты лезешь с кулаком. Смотри, какое оно стало мутное. Не стоит портить его, оно и так больное.

Ганька испуганно отставил бутылку и смотрел на Филиппа, убрав руки под стол, как школьник.

Гаврилов рассмеялся и заметил:

— Эта парадоксальная мысль требует разъяснений.

Подошел бармен, величественным движением, точно жаловал награды, откупорил бутылку и разлил вино по бокалам. Филипп закрыл глаза, отпил из бокала глоток и, покатав по небу, медленно, с мягким звуком проглотил. Его некрасивое лицо прояснилось, разгладилось от удовольствия. Он открыл глаза и, обращаясь к Фиалкову, спросил:

— А вы не знаете, как можно увеличить производство вина, не увеличивая площади виноградников?

— Не знаю, — с улыбкой отвечал Михаил Михайлович. Он догадался, Филипп втягивает его в орбиту общего разговора.

— И я не знаю. А одна уважаемая газета с гордостью сообщила, что в будущем году выпуск виноградного вина увеличится на несколько миллионов декалитров. А другая, не менее уважаемая газета в это же самое время выступила со статьей о том, будто виноградники сокращаются, пожираемые филлоксерой. Я верю и той и другой газете. Но я не верю больше в вино.

— Логично, — согласился Фиалков.

— Любопытно, — заметил Семен, рассеянно обсасывая рыбий хвост, — поверят ли наши дети, что когда-то мы просто так, в будни, ели кильку?

— Понесся! — откликнулся Ганька. — Давайте лучше займемся делом. Я предлагаю выпить.

— Умная беседа, молодой человек, — Филипп наставительно воздел длинный, как указка, палец, — не мешает застолью, напротив — украшает.

Приятели сидели в большом темноватом зале, освещенном неяркими электрическими светильниками, стилизованными под деревенские керосиновые лампы, на деревянных скамьях за длинным дощатым столом. Толкнувшись в два-три ресторана в центре и терпеливо выслушав вальяжных швейцаров, с достоинством объяснявших, что «в связи со спецобслуживанием посадочных мест не имеется», приятели плюнули и под грустный монолог Филиппа о том, как хорошо быть иностранцем, поехали на окраину города. Но по дороге Иван, которого злость разбирала, видимо, несколько замедленно, вдруг решительно повернул к прозрачному кубоподобному заведению, именуемому баром. Любой большой город насчитывает с десяток, а то и поболее стеклянных заведений с исступленно романтическими названиями типа: «Аэлита», «Факел», «Светоч», «Мистраль», «Серебряная рыбка», чаще и справедливо известных населению как «стекляшка», «змеюшник», «гадюшник», «железный Филя». Примерно к такого рода заведению и свернул Гаврилов. Но и здесь, у «Красного мака», в этот вечерний час выстроилась очередь ждущих и жаждущих. Филипп разочарованно присвистнул. Но Гаврилов, не говоря ни слова, уверенным шагом направился к дверям, и перед его уверенностью толпа покорно расступилась.

Спустя несколько минут Иван появился в сопровождении дюжего парня в белой грязноватой и короткой куртке и призывно махнул приятелям.