Ян Папп - Направление — Прага

Наконец мы увидели и самого Ройко.

На нем был зеленый тирольский камзол. Держался он безукоризненно: почему, собственно говоря, его беспокоят спустя столько лет?

— Имя?

— Стефан Ройко.

— Место жительства?

— Грац, Грюнегассе, 8.

— Род занятий?

— Помощник экспедитора. До этого — церковный сторож. (Всего лишь церковный сторож, какая невинность! Но еще раньше — убийца в Малой крепости Терезина.)

Многое изменилось за те годы, что я не видел Ройко. Изменился и он сам. Когда-то всемогущий, наглый, лощеный эсэсовец, вершитель судеб тысяч людей, он превратился в испуганного, сгорбленного, тщедушного человечка, разыгрывавшего перед судом больного душой и телом.

В течение всего судебного разбирательства было заметно, что адвокат Ройко — доктор Бернат, а иногда и сам председатель суда — доктор Паммер пытались доказать, что обвиняемый — это лишь исключение, человек, опорочивший доброе имя отборных частей СС и совершавший преступления по причине своего сумасшествия.

С особой очевидностью это стремление проявилось при допросе чехословацких и австрийских свидетелей, пытавшихся обвинить в убийствах и зверствах не только Ройко, Йокла и Шмидта, но и Шторха, Буриана, Фогта, Левинского и других надзирателей Малой крепости. Однако едва произносились новые имена, как свидетеля перебивали, и пока адвокат опротестовывал показания, председатель сената строго просил свидетеля не отклоняться от темы и говорить только о Ройко.

— Суд не интересуют преступления Генриха Йокла, — злился адвокат Бернат, но даже гнев его был наигранным и театральным. — Чехословацкий народный суд уже несколько лет назад приговорил его к смертной казни, и приговор был приведен в исполнение. Если же моего подзащитного признают виновным, то и его будут судить по закону…

«Если его признают виновным…» У меня мороз пошел по коже от нелепости, абсурдности происходящего. Но со мной, господа, этот номер у вас не пройдет, как бы вы ни старались.

Вечером мой аноним снова дал о себе знать.

— Переключить разговор к вам в номер? — вежливо спросил администратор.

— А кто звонит? — наивно поинтересовался я, хотя уже догадывался, кто это. Меня отыскали даже в гостинице «Штаерхоф», им известен каждый мой шаг.

— Извините, господин доцент, но он не представился, — сказал портье. — Соединяю.

Снова я услышал все тот же безучастный голос:

— Господин доцент Горский?

— Слушаю.

— Если вы выступите на суде против обершарфюрера СС Стефана Ройко, приготовьтесь к самому худшему. И учтите, может случиться так, что вы совсем не вернетесь в Чехословакию, — сказал незнакомец бесстрастно и добавил: — Считайте это вторым и последним предупреждением. — Итак, нечто новое по сравнению с венским разговором.

Негодяй швырнул трубку.

Я быстро перезвонил портье.

— Вы не знаете, откуда звонил этот человек?

— Увы, нет. Что-нибудь случилось?

— Нет, нет, — ответил я устало. — Благодарю.

В ту ночь я долго не мог уснуть. Сообщить об этих угрозах австрийской полиции? У меня все-таки жена, дети! Но тут я вспомнил прокурора Флика. На первой же встрече со свидетелями обвинения он сказал:

— Вам будут угрожать. Прошу вас, не поддавайтесь. Я и сам перед началом процесса получил десятки писем с угрозами. И их поток растет.

— А полиция куда же смотрит? — спросил один из свидетелей.

— Полиция развернула бурную деятельность. Ищет, подслушивает, следит за приходящей почтой, а может, и за мной самим. Но все, увы, безрезультатно. — Прокурор пожал плечами. — Австрия — свободная страна: вы можете писать что хотите, звонить, кому хотите! И все же, я верю, вы будете говорить правду.

Он пожал руку каждому из нас и ушел в кабинет председателя суда. Я хотел было сказать, что и мне уже угрожали, но потом подумал: зачем привлекать к себе внимание из-за пустяков, в конце концов, что такое пара телефонных звонков по сравнению с десятками и сотнями угрожающих посланий? С той лишь разницей, что прокурор Флик в Австрии у себя дома, а я за границей. А в чужой стране любой человек чувствует себя не в своей тарелке, даже если портье и горничная ему вежливо улыбаются, гардеробщик подает пальто, а швейцар услужливо распахивает перед ним двери.

Да, все оказалось гораздо сложнее, чем я предполагал. Может быть, лучше все же позвонить по телефону, который мне в Праге дал полковник Сова, и посоветоваться. Подожду, решил я. Раз уж не стал звонить в Вене, потерплю еще. А давать показания буду.