Ивайло Петров - Избранное

Бован был человеком, у которого, как говорится, семь пятниц на неделе, настроение его, по словам местных крестьян, зависело от того, какой ногой утром он ступал с постели. В самый страшный летний зной, когда деревья и камни трескались от жары, он мог явиться в село или выйти в поле элегантно одетым, в застегнутом на все пуговицы сюртуке, в желтых перчатках и желтом галстуке с золотой заколкой, в фетровой шляпе и лакированных сапогах. В такие минуты он бывал добр со всеми, щедр и вежлив, как дипломат. При встрече с самым оборванным бедняком он первым прикладывал руку в желтой перчатке ко лбу. Проявлял чуткость и отзывчивость к нуждающимся и мог сунуть в руки первому встречному десятку, даже если тот и не заикался просить его о помощи. Раздавал продукты, в торговых сделках набавлял безо всякого по леву-два, одним словом, это был сам Иисус Христос, который, переодевшись в богатую одежду, объезжал на коне или обходил пешком царство рабов божьих. В такие дни крестьяне говорили, что он встал с правой ноги, и знали, что от него можно ждать добрых поступков, веселых шуток. Но когда ему случалось ступить с постели левой ногой, Бован превращался в свою противоположность — он делался придирчивым, к каждому цеплялся, дрожал над копейкой и мог устраивать над каждым встречным очень жестокие издевательства. Однажды, находясь в таком настроении, он приказал одному из своих слуг, которого звали Киро Влах, достать из колодца упавшую туда соломенную шляпу, сказав, что заплатит за это двадцать левов. Влаха спустили в колодец на веревке, никакой шляпы он там, конечно же, не нашел и крикнул, чтобы его подняли наверх, но Бован приказал остальным слугам привязать веревку к журавлю колодца и отойти в сторону. Влаха подняли из колодца через три часа, а все это время он висел на веревке, весь посиневший от сырости и страха. Бован распорядился, чтобы его как следует растерли, а потом два дня держал его в своих покоях, а на третий выдал ему новую одежду и впустил к нему одну из своих содержанок. Влах был человек одинокий, не то болгарин, не то валах, привыкший спать в конюшнях и разговаривать со скотиной, людей он сторонился. Вдобавок ко всему он в свои 35 лет был старым холостяком и совершенно не знал женщин. Бован приказал запереть дверь снаружи и носить заключенным трижды в день самые вкусные блюда и трижды выпускать их в отхожее место. Продержав их взаперти шесть суток, на седьмые он выпустил затворников на волю. Потом местные крестьяне, посмеиваясь, рассказывали, что через несколько месяцев после этого случая Влах как-то спросил Бована: «Послушай, чорбаджи, почему бы тебе опять не уронить свою шапку в колодец…»

Помольщики сидели вокруг огромной кучи денег и думали, как бы урвать себе куш пожирнее. Их лица от такого большого соблазна разгорелись и стали похожи на морды хищников, а сам хищник стоял над кучей денег, словно вылитый из бронзы, по-звериному чуждый человеческих страстей. Началась самая необычная на свете азартная игра. Прошло полчаса, но никому не удалось украсть ни одной сотенной. Собака, похожая на волка, следила за каждым движением любого из них, и стоило кому-нибудь протянуть руку, как она поворачивала к нему морду или предупредительно шевелила кончиком хвоста. Мне не приходилось играть в рулетку, но я уверен, что ни в Монте-Карло, ни в любом другом знаменитом игорном доме никогда не царило такого страшного напряжения за столом игр и, наверно, не было нигде такого беспощадного крупье, как этот волк. Один крестьянин как-то дотянулся до сотенной бумажки, но волк мгновенно впился зубами в его рукав и вырвал клок. В это время другой охотник до легкой наживы просунул руку между ног собаки, но она, изогнувшись дугой, чуть не откусила ему нос. Чем опаснее делалась игра, тем больше разгорались страсти и тем больше разъярялся волк. Шерсть у него на загривке встала дыбом, в глазах полыхала звериная злоба тысячелетий. Чья-то рука, успев дотянуться до кучи денег, разбросала их, волк, рыча, сгреб их лапой. Увидев это, крестьяне отошли в сторону. Их пугало то, что зверь был не только злой, но и страшно умный.

И тогда Марчо Кусаный взял в руки тонкий железный прут с острым, как игла, наконечником. Он медленно пододвинул прут к куче денег и наколол несколько сотенных. Его хитрость привела всех в восхищение, мужики следили за происходящим с завистью. Собака смотрела куда-то в сторону и, казалось, ничего не замечала. Когда Марчо удалось дотащить наколотые бумажки до края одеяла, он протянул руку, чтобы снять их с прута, и тут волк неожиданно крутнулся и вцепился зубами ему в руку. Все, кто был поблизости, приросли к своим местам, из руки Марчо потекла кровь. Крестьяне могли прийти ему на выручку, но никто не знал, с какой ноги встал в этот день Бован. Если с левой, то за смерть собаки он мог убить человека. Бован подоспел вовремя, потому что он давно уже стоял в кустах вербняка, наблюдая за этой жестокой игрой. Он отвез укушенного к себе в усадьбу и собственноручно сделал ему перевязку…