Ивайло Петров - Избранное

На девятый день желтая пелена спала с моих глаз, и я отчетливо стал видеть все, что меня окружало. Одна из трех босоногих девчушек, держа меня на руках, тыкала пальцем в окно и что-то мне толковала. Через девять лет я стал называть ее тетей, а тогда она была всего-навсего девятилетней замурзанной растрепкой, которая пыталась знакомить меня с окружающим миром, называя слова: свинья, собака, снег. И правда, я увидел на дворе собак, белый снег и на нем огромную лопоухую розовую свинью. Животное только что выпустили из свинарника, и оно, отвыкшее свободно передвигаться, с трудом ковыляло через двор, по самое брюхо увязая в снегу. Поодаль стояло с десяток мужиков с ножами в руках. Они окидывали свинью оценивающими взглядами, а та задирала вверх рыло с круглым пятачком и доверчиво хлопала белесыми ресницами. И тут двое дюжих мужиков подбежали к свинье и, схватив ее за переднюю и заднюю ноги, повалили в снег. Двое других здоровяков поспешили им на помощь. Свинья что было мочи заверещала — так же визгливо верещал паровоз пассажирского поезда, который мне довелось увидеть лет пятнадцать спустя; услышав его визгливый свист, я сразу вспомнил нашу свинью. Она была величиной с доброго осла, и четверо дюжих мужиков не могли с ней совладать, пришлось вмешаться остальным. Дед, накинув свинье петлю на рыло, покрепче затянул веревку, чтоб унять этот страшный визг. Несчастное животное рванулось изо всех сил и вырвалось из рук своих мучителей, но они тут же навалились на него все скопом. Только один плюгавый мужичонка с длинными, как у гориллы, руками безучастно стоял в сторонке. Барахтанье в снегу продолжалось не меньше десяти минут. Когда же наконец мужики, изловчившись, перевернули свинью на спину, кривоногий шагнул вперед и молниеносным ударом вонзил огромный нож в жирную шею животного. Свинья дернулась всей своей огромной тушей, взвизгнула еще раз, но уже потише, из ее пасти хлынула струя густой темной крови. Кривоногий мужик (его звали Выло, по прозвищу Дударь) был мясник хоть куда, он проворно и ловко нащупал острием ножа то место, в которое надо было вонзить нож. При каждом движении лезвия по туше свиньи пробегали слабые судороги, а после решающего удара животное дернулось с такой силой, что четверо мужиков не смогли его удержать. Выло Дударь спрятал нож в чехол, остальные мужики отошли подальше, чтобы дать возможность ожирелой свиной душе вознестись на небеса.

А в доме кипела работа. В плите и в очаге пылал огонь, что-то кипело, булькало, пахло квашеной капустой и сырыми поленьями. Со двора внесли полный противень свежины и поставили ее вариться, запахи шибали в нос — не продохнуть. Я чихал и кашлял, но женщинам было не до меня, они возились у плиты. Одна за другой начали сходиться соседки, каждая несла свежеиспеченную пшеничную питу [11] Пита — лепешка. и бутылку вина или ракии. Оставив принесенные гостинцы, женщины шли помогать хозяйкам.

Посреди двора дымился огромный черный котел с горячей водой — этой водой собирались обмывать свиные потроха. Мужики, свежевавшие тушу, снимали шкуру, вытирая жирные пальцы о полы кожухов, чтобы овчине не было сносу. Вокруг толкалась самая разношерстная публика: дети, собаки, куры, воронье, сороки. Детвора усердно помогала взрослым, каждый надеялся заполучить свинячий пузырь — надутый, он с успехом заменял воздушный шар и футбольный мяч. Мясники, как правило, придумывали для детей разные испытания: заставляли бороться, карабкаться на высокое дерево, бегать наперегонки по глубокому снегу. Главный резник Выло Дударь удостаивал победителя высокой наградой при условии, что тот поцелует свиной зад. Спустя несколько лет мне пришлось выполнять это весьма щекотливое условие, чтобы по праву завоевать первый приз, и должен признаться, приятного в этом мало. Выло Дударь первый осыпал меня градом насмешек, и я старался проделывать эту процедуру с закрытыми глазами. Вот почему, когда я впоследствии прочел «Бай Ганю» — бессмертное творение нашего Алеко Константинова, — гениальный принцип героя книги отнюдь не удивил меня, а лишь послужил подтверждением моего тогда еще небольшого жизненного опыта.

Собаки располагались поодаль на расстоянии, которое, как бы сказать, определялось степенью их родства и заслугами, — так и мы, люди, занимаем неодинаковое положение, когда дело касается привилегий. Ближе всего к тем, кто свежевал свиную тушу, сидели наши собаки: они знали, что могут рассчитывать на самый большой куш; опытные в таких делах псы следили за каждым движением людей. По мере того как мясник доставал из свиной утробы легкие, селезенку или другой внутренний орган, собаки инстинктивно подавались вперед и, облизываясь, повизгивали от нетерпения. Соседские собаки сидели чуть поодаль, а позади них из-за столбов и плетней высовывались морды совсем чужих, незнакомых псов. Чем гуще был запах, щекотавший их ноздри, тем чаще в воздухе, подобно красным молниям, мелькали их языки.