Ивайло Петров - Избранное

Весь день она мучительно старалась придумать такую линию поведения, вернее, такую тактику, которая ликвидировала бы на поле брани малейшие следы ее нынешнего поражения. Но лишь вечером — когда она из окошка наблюдала, как Иван выходит из автобуса, — ее осенила блестящая идея: она должна сыграть роль, совершенно противоположную той, которую ожидает от нее супруг. А именно? Все обратить в шутку и тем самым спасти свой престиж — быть гордой со скрягой и грубияном! Кто знает, может, этой неожиданной, веселой, артистичной тактикой она все еще надеялась умилостивить своего «скрягу и грубияна»? Но это тайна, в которую нам не дано проникнуть.

Сначала из автобуса вышел раздутый до невозможности портфель, а потом уж и сам Иван. Этот портфель он получил на службе несколько лет тому назад — тоже в качестве премии — и с тех пор с ним не расставался. Портфель был очень удобный: с тремя отделениями и большим карманом, вмещал одновременно несколько служебных папок, плащ, каравай белого хлеба, бутылку подсолнечного масла, килограмм мяса, два пучка зеленого салата, несколько банок простокваши и множество других продуктов, которые Иван покупал, возвращаясь со службы. Сегодня, по случаю премии, этот современный рог изобилия был особенно внушителен — в нем не хватало только желанной катушки «Мичелл». После работы Иван задержался на собрании и не успел заскочить в магазин.

Вот на лестнице послышались медленные, тяжелые шаги и громкое прерывистое дыхание. На площадке четвертого этажа шаги замерли, скрипнула кожа (Иван взял портфель в левую руку, чтобы правой отпереть дверь). Ключ повернулся, замок щелкнул, и портфель первым вошел в полутемную прихожую, точно так же, как он только что первым вышел из автобуса. Иван протянул было правую руку к выключателю, стараясь в то же время локтем левой закрыть дверь, но в эту секунду кто-то опустил ему на плечо тяжелую лапу и прохрипел в ухо:

— Руки вверх! Ни звука…

Портфель грохнулся на мозаичный пол прихожей — причем внутренности его резко дзинькнули разбившимся стеклом, — накренился, и из него, как кровь из раненого животного, хлынула белая струя молока. Иван зачем-то сделал полупируэт, опустился на колени, словно прося у бандита пощады, и, поймав блеск сверкнувшего лезвия, растянулся поперек прихожей. Все произошло неожиданно, стремительно, как и происходит большинство катастроф. Анка лишь успела крикнуть: «Не бойся!», потом бросилась на кухню за стаканом воды, выплеснула воду мужу в лицо и, лишь после этого, догадавшись зажечь свет, склонилась над потерпевшим. Его лицо, и в обычное-то время серое и невзрачное — за исключением последних двадцати дней, когда оно приобретало цвет заветной мечты, — сейчас, в тусклом свете прихожей, было мертвенно-бледным. И все же в нем теплилась жизнь: веки и скулы подергивались, а посиневшие губы причмокивали. Анка вспомнила, что упавшего в обморок следует хлопать по щекам и растирать ему уши, перетащила мужа в гостиную и там, холодея от страха, начала приводить его в чувство. Если бы кто-нибудь прислушался, стоя на лестничной площадке, он наверняка подумал бы, что в квартире кто-то колет дрова на паркете. Она то лупила мужа по щекам, то принималась растирать ему уши и плачущим нежным голосом призывала его вернуться к жизни.

— Иван, дорогой мой, — говорила она ласково, как не говорила уже бог знает сколько лет, — я же пошутила, ну чего ты испугался? Я просто напялила наизнанку твой старый пиджак, нахлобучила кепку, в которой ты ездишь рыбачить, взяла кухонный нож… Это я крикнула «руки вверх!». Открой свои ясные глазоньки, взгляни на меня, солнышко!..

Через несколько минут Иван глубоко вздохнул, пошевелил плечами, открыл глаза и уставился в потолок. Но дух его все еще витал далеко. Анка побежала в спальню, скинула с себя пиджак и кепку, засунула их в шкаф — не дай бог, муж увидит ее в этом бандитском обличий и снова испугается! — и вернулась в гостиную. Иван остановил на жене неподвижный взгляд и попытался сесть.

— Полежи еще немножко, — сказала Анка. — Хочешь водички?

Иван кивнул головой, Анка пошла в кухню, а когда вернулась, он уже сидел и, моргая, озирался по сторонам — будто не мог понять, где находится. Выпив воды, Иван сказал:

— На меня напал бандит!

— Да какой там бандит! Это я пошутила. — Анка виновато засмеялась и начала рассказывать, как она изображала грабителя.

— Не может быть! — сказал Иван. — Я сам видел. Он хотел меня зарезать…