Ивайло Петров - Избранное

Один из официантов, сделав вид, будто хочет отстранить мальчика с дороги, так его ущипнул, что Ангел подскочил, оглушительно взвизгнув (здесь уже не приходилось говорить об актерском мастерстве), и головой чуть не вышиб поднос из его рук. С подноса слетели три пустых фужера и, приземлившись, разбились вдребезги. За этим эпизодом последовал очередной, который, как в кинофильме, усилил напряжение драматического действия: прибежала какая-то тетка в грязном переднике с совком в руках и принялась собирать осколки, метрдотель до невозможности сконфузился и, даже не поинтересовавшись, в чем дело, стал раскланиваться в разные стороны. Снова явился директор. Этот маленький скандал обернулся для нас неожиданным успехом. Нам тотчас принесли ужин.

Но не успели мы приняться за традиционный болгарский кебап на мангале, как за несколько столиков от нас раздался «чужой» плач. Ресторанная администрация во всем составе устремилась туда, и мы увидели, что плачет десятилетняя девочка. Она была похожа на Белоснежку, какой ее рисуют в детских книжках, — с большими голубыми глазами, нежным румянцем и золотистыми волосами. Но в отличие от Белоснежки она, несомненно, обладала исключительными голосовыми данными и без всякого усилия заглушила эстрадную певицу, которая напрасно пыталась засунуть в рот микрофон, словно это был свежий огурец. Пока посетители, глядя на Белоснежку, удивлялись: «Какой мощный голос у этого хрупкого ребенка», на террасе кто-то заревел так, что все вздрогнули и повернули головы в другую сторону. Ревел тринадцатилетний прыщавый верзила, у которого уже начал ломаться голос. Уставившись в потолок, он так гундосил, что сидящие за соседними столиками иностранцы пытались зажать ладонями уши.

Администрация, подобно фронтовым санитарам, устремилась со всех сторон, чтобы оказать «первую помощь»: выставить из ресторана или заткнуть ему глотку ужином. И они бы выставили, но сидевшая рядом дама отпустила в их адрес такое материнское «благословение», что находившиеся в ресторане болгары аж крякнули, а «канадская лужайка» на голове директора встала дыбом.

Итак, у Ангела появились последователи. Если бы он был взрослым и уже познал сладость тщеславия, он наверняка бы возомнил себя мессией. Но он считал себя лишь прекрасным исполнителем и потому усмехнулся, подмигнув мне точно так же, как за обедом, и сказал:

— Дяденька, разве ж это жизнь — так ее разэтак!

Если вы примете близко к сердцу то, что это было сказано восьмилетним ребенком, вам, вероятно, станет грустно. Я же улыбнулся, потому что был уверен, что он просто повторил чужие слова, слова, сказанные когда-то кем-то из взрослых.

Этой репликой можно было бы и закончить рассказ. Суть его состояла бы в том, что я показал, какой дискриминации подвергаются болгарские отдыхающие со стороны несознательного племени ресторанных работников… и здесь я добавлю: по вполне понятным причинам, ибо иностранцы куда более выгодные клиенты, ведь они дают большие чаевые (ответственность за это несет «Балкантурист»). К тому же я абсолютно уверен, что Ангел произнес эту фразу механически, а не как жизненную максиму. Значит, вывод из всего написанного получается оптимистический, совесть автора чиста, а редактор гарантирован от идейной ошибки. Иное дело, что я почувствовал себя виноватым, и даже очень, в том, что с легкостью причислил мать Ангела к безликим людям. Это мне как профессиональному литератору не делает чести. (Профессиональный литератор должен обладать мужеством и называть вещи своими именами, когда ему приходится открыто говорить о некоторых недостатках в сфере общественного питания.) Может, эта женщина и не без изъянов, но я почему-то верю, что она по крайней мере читает рассказы, и пользуюсь случаем публично перед ней извиниться.

Если наша жизнь имеет какой-то смысл, то он, может быть, прежде всего в наших усилиях и надеждах уничтожить в этом мире зло.

Другое дело, что, став идеальным, мир, возможно, потеряет очарование несовершенства… Но это уже другой вопрос. В сущности, все религиозные и философские учения возникали в форме борьбы добра против зла. Но основных методов борьбы было два. Первый: не сопротивляться злу, а предоставить ему полную возможность самоуничтожиться, или, говоря языком медицины, «атрофироваться», а второй: всеми средствами истреблять и выкорчевывать зло, где бы мы с ним ни встречались. Как мы знаем из мировой истории, последователи этих двух методов враждуют испокон веку и никто не знает, который из них и когда одержит победу, а народная мудрость гласит: «Когда двое дерутся, третий торжествует».