Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

– Два дня назад, но мне надо было выспаться. Я не мог – мне нужно было поспать. – Он схватил ее за плечи, и она снова посмотрела на него, уже внимательно. Ей показалось, что его глаза глядели не на нее, а куда-то мимо.

Лидди схватила его за руки. Ее напугала пустота в его глазах.

– Ты похудел, и у тебя теперь растут усы – это очень красиво, Джонни. Но почему… – Она дотронулась до медной пуговицы на его армейском кителе. – Почему ты так одет?

– Я должен сейчас уехать, – ответил он. – Произошла ошибка. – Он показал на «Даймлер». – Майор Кут любезно согласился меня подвезти. Завтра утром отплытие.

До этого ей казалось, что она видела сон, а теперь он превратился в кошмар, происходивший в реальном времени. Она повернулась до боли в шее и увидела фигуру маленького Альфреда Кута. Мальчишкой он играл с Джоном, даже мучил его. Теперь это был мужчина в военной фуражке, с крылатыми полосками на плечах, с усами над верхней губой. Он солидно коснулся пальцами околыша.

– Добрый день, леди Хорнер, – сказал он сквозь тарахтение мотора.

– Почему вы не можете уехать завтра?.. – спросила она, и слова замерли у нее на губах. Она поняла, что вопрос бессмысленный.

– Зайди со мной в дом, – сказала она, потянув Джона за руку. – На минутку.

Он кивнул шоферу и зашел в дом.

– Где отец? – спросила она, когда они прошли в гостиную. В камине пылал огонь; старые диваны, потертые и удобные, любимые книги. Ей казалось, что она уезжала на много месяцев, а не на пару дней, и что сейчас она глядела на старый дом глазами Джона. Ее снова захлестнуло отчаяние при мысли о его отъезде.

– Мы уже попрощались. Он работает.

Он дрожал. Она посмотрела на него, не зная, с чего начать.

– Джон, милый, у тебя все в порядке? Как ты там – ты нормально питаешься?

Снова этот взгляд куда-то в пространство, в пустоту, мимо нее. Она посадила его рядом с собой на диван. Он положил голову ей на грудь и тяжело вздохнул. Она погладила колючую шерсть его полевого мундира, потом его волосы. Они были короче, чем когда-то, неровно подстрижены чьей-то незнакомой рукой. У него были странные руки; ногти, крошечные прямоугольники, были обгрызены до предела. Двух не было вообще. Она погладила его пальцы; он быстро убрал руку.

– Срезало осколком.

Она прижала к себе его голову, услышала его дыхание.

– Ох, мой милый – так все плохо? Пожалуйста, скажи мне. Скажи мне правду, сынок.

Джон отстранился назад; его добрые глаза всмотрелись в ее лицо.

– Я не хочу, мама, не обижайся. – Он снова уткнулся лицом в ее плечо. В камине потрескивал огонь. – Я не могу говорить об этом. Не хочу, чтобы ты знала, как все ужасно, чтобы тоже думала об этом. Честно. Некоторым парням даже нравится. Боюсь, что я не один из них. Позволь мне насладиться этими последними минутами, ладно? Расскажи мне о чем-нибудь. О чем-нибудь приятном.

– О чем-нибудь приятном?

– Да, мама. Когда мы были счастливы здесь. Расскажи мне что-нибудь.

Молчание повисло в комнате, лишь трещали поленья в камине да на улице зловеще рокотал мотор. Лидди вздохнула и снова рассказала сыну в последний раз историю «Сада утрат и надежд», как их рисовал Нед в тот летний день.

А что сделала Элайза?

Она сорвала с себя крылья и выбросила их.

А что сделал я?

Ты был такой голодный, что ел листья, и тебя стошнило. И в конце концов я сказала отцу, что вы оба взбунтовались. Тогда мы позволили вам выбрать к чаю то, что вам хотелось, и вы оба выбрали гренки с сыром. И мед в молоко .

Подняв голову, она увидела сад за большими, старинными окнами, пологий склон, голые ветки Зарослей, тронутые первым морозом, и меркнувший осенний свет, тронутый золотом и серебром. Она закончила свою историю и замолчала. Они сидели, обнявшись, и Лидди знала все наперед. Она и ее сын понимали друг друга без слов и спокойно смирились с неизбежным. И так было всегда.

Джон встал.

– Проклятье. Мне пора. – Он закинул за плечо ранец. – До свидания, дорогая моя. – Он задержался в дверях, возле вешалки, и взялся за ручку входной двери. Лидди посмотрела на него в последний раз, на его милое, доброе лицо – все-таки он был еще мальчик. Он не должен был уходить от нее.

– Мой милый. – Лидди встала на ноги. – Пожалуйста – пожалуйста, береги себя. Вернись ко мне.

Он покачал головой и поморщился.

– Я уже ушел, мама, – сказал он почти беззвучно. – И ты это знаешь, правда?

И он закрыл за собой дверь.