Николя Матье - И дети их после них

– Ты через сколько заканчиваешь?

– Полчаса, тебе это нормально?

– Ага, полчаса – хорошо.

– Класс.

– Ну пока.

Она вышла из кухни, а он смотрел ей вслед, на ее попку, на бедра, и от всего этого его пробрал страх. Все казалось таким возможным и вместе с тем было так эфемерно. Сейчас или никогда – это шанс всей его жизни. А он воняет креветками и «Фейри» с запахом лимона. Нет, душ просто необходим.

Убедившись, что Сирил не шпионит за ним, он бросился к бунгало. Это так называлось – бунгало, а на самом деле речь шла о раздевалках улучшенного типа – трех деревянных кабинках на отшибе, у шоссе, каждая с туалетом, душем и террасой с шезлонгами – чисто для красоты. Они придавали всему комплексу вид как бы «сафари», что ужасно нравилось клиентам. Антони взял с собой кусок мыла и чистое кухонное полотенце, чтобы вытереться. Чистой футболки на смену у него больше не было, и это его сильно беспокоило. Он очень спешил, даже побежал бегом. Голова кружилась от нетерпения.

Но свет там, впереди, заставил его притормозить.

Он пробивался сквозь окна первого бунгало, выхватывая из мрака очертания ставня, двери. Антони осторожно подошел ближе. Делать тут было некому и нечего. Он подумал о «головастиках». О бродягах. Можно было бы развернуться и уйти, но такая трусость показалась ему вдруг не самым благоразумным решением. Он подошел, ступая как можно тише. Послушал через дверь. Попытался открыть, но она была закрыта изнутри на задвижку.

– Кто там?

Он продолжал трясти ручку, налегал на дверь, но запор не поддавался. Внутри слышались шаги, шепот, какие-то шорохи – смутные звуки беспокойства.

– Откройте!

Антони орал скорее для храбрости. Он вложил кусок мыла в полотенце, чтобы получилось нечто вроде пращи, но мыло оказалось слишком легким.

– Сейчас, сейчас, две секунды, – раздался чей-то голос.

Дверь открылась. Антони увидел Ромена, за спиной у него стояла, опустив глаза, Соня.

– Ты спятил? – проговорил Антони.

– А что?

Ромен вдруг показался ему не таким симпатягой, как раньше.

– Ей же четырнадцать лет. Ты дурак или что?

– Да не парься ты. Все о’кей…

– Блин, да ты что в самом деле? – сказал Антони.

Ромен шагнул прямо на него и сильно толкнул.

– Спокойно, я сказал.

От толчка Антони отступил на пару шагов. Все тело его еще вибрировало. Такая сила удивила его и унизила. Он разозлился.

– Я пойду, – сказала Соня, увидев, что дело принимает серьезный оборот.

– Я тебя провожу, – сказал Антони.

– Да ну?

Она вышла, Антони хотел пойти следом, но тут тяжелая рука Ромена удержала его за плечо.

– Ты останешься.

Другой рукой Ромен ухватил его за шкирку, как щенка. Антони стал вырываться, брыкаться, от оскорбления и бешенства он совершенно съехал с катушек. Ему хотелось дать Ромену в морду, но морда оказалась слишком далеко и высоко, короче, он попался, да и видно было плохо. Ромен влепил ему оплеуху, попав по глазу. Тот наполнился слезами, в носу защипало.

– Перестаньте! – крикнула Соня.

Но было поздно. Гордыня подвела его противника. Антони сопротивлялся что было сил, нащупывая пальцами глаза, рот, чуть ли не кусаясь. Потом оба повалились на пол и стали лупить друг друга наугад. Удары не получались, им не хватало размаха, точности. Они били то в пол, то в темноту. Антони с Роменом катались по полу, Соня кричала. Все это – два сцепившихся тела, неуклюже катающихся по земле, – представляло довольно нелепое зрелище. Антони укусил наугад. Тогда Ромен приподнял его и повалил на спину, дважды ударив кулаком.

– Совсем обалдели?! Перестаньте!

Рот Антони наполнился вкусом крови – металлическим, сильным, как йод, как эфир. Этот отвратительный вкус сразу его успокоил.

Свет в бунгало погас.

Он подумал о Стеф. Надо же еще и ее отвезти.

Хасин вел «Вольво»-универсал, и если бы его сейчас спросили, какого он цвета, то он не смог бы ответить.

Он возвращался.

Два года назад они с отцом уехали. Машина была набита под завязку. Они везли с собой духи, кофе, мыло, одежку для «мелких» родственников, купленную в магазине «Киаби», и несколько пар джинсов «Levi’s» для продажи на месте. На пароходе отец подстриг его. Достал из чемодана новые шмотки и кожаные ботинки. Чтоб Хасин принарядился.

По ту сторону Средиземного моря их ждала мать. Она встретила сына объятиями. В его возрасте это было довольно неудобно, тем более что чуть поодаль стояли родные в полном составе – жуткие рожи, все как на подбор. Хасину они сразу показались уродливыми и какими-то замшелыми, как будто вылезли всем скопом из могилы. И во всем – в морщинах, в одежде, в обманчиво крепких фигурах, в том, как они на него смотрели, – ему виделся какой-то упрек.