Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

Григорий молчал, исподлобья поглядывая на бандитов. От их прихода он не ждал ничего доброго. Схватиться с ними? Но разве он одолеет их? Винтовка и наган висели на гвозде над кроватью. А Чихачев как раз и оказался между Григорием и оружием.

— Соловьев пожалел тебя. А мы вот пришли, — продолжал Чихачев. — Нам с тобою свиней не пасти. Но ты должен сказать, почему нарушил присягу.

— Ны. Я не давал присяги, — сказал Григорий. — Прощения просим!

— Это еще хуже, что уклонился. Как же ты самовольно покинул отряд? Вот и ответь мне.

Григорий понимал, что оправдываться бессмысленно, они явились расправиться с ним и расправятся, им сейчас не помешает никто. Только бы не пришла жена, плохо будет с ней, если увидит, как его мучают.

Сашка снял винтовку с гвоздя, щелкнул затвором, заглянул в ствол:

— Оружия не чистишь, фараон.

— Повесь на место, — сказал Григорий. — Это государственное оружие. За него отвечать придется.

Сашка вызывающе рассмеялся, ему хотелось поговорить с Григорием еще, но Чихачев опередил Сашку:

— Кого охраняешь, Григорий? Ну говори, говори. Тут все свои.

— Закон охраняю.

— Ишь ты! И, к примеру, в меня пальнешь?

— Ежели заслужишь.

— А мы решили сдаться по-хорошему! — усмехнулся Чихачев.

— Вот и ладно.

— Ты знаешь, кто мы такие? — задирал его Чихачев.

— Люди.

— Не, — возразил Чихачев. — Мы бандиты, а ты чистый, ты хорошенький теперь. В милиции служишь.

— Соловьева хочу повидать, — после минутной паузы глухо проговорил Григорий.

— Нету Соловья, улетел Соловей, один Соловьенок остался. — Сашка ткнул себя пальцем в грудь.

Григорий не слушал Соловьенка. Он повторил Чихачеву, что хочет встретиться с атаманом. Они друзья, давно не виделись, им есть о чем потолковать. Что до Григория, то ведь он не ходил с оружием против банды.

— Все понимаем, — тяжело роняя слова, сказал Чихачев. — Но как у тебя повернулся язык назвать нас бандой?

— Не трогайте оружия!

— Что попало к нам, то пропало, — рассудил Чихачев. — А мы тебе расписочку дадим. По всей форме. Ну, адъютант! — обратился он к Сашке. — Карандаш сюда и бумагу!

— Нету карандаша.

— Значит, беги к мадаме. А Григорий расскажет, пошто казачьим званием пренебрег. И еще желаю знать, будут ли нам какие уступки.

— Я не Совнарком, — буркнул Григорий.

— Вот и дошлый ты, и ненавидишь меня. А зря. Я ведь к тебе, как поп, грехи отпустить пришел. Душой просветлеешь, дурье!

Размахивая плетью, Чихачев ждал смеха. Но его остроумие не нашло поддержки. Хакасы не уловили в его словах иронического оттенка, они по-прежнему стояли перед ним полукругом, вялые и скучные, бессмысленно хлопая красными от запоя и бессонницы веками.

— Ты мне никто, — сказал Григорий Чихачеву. — Мне нужен Иван Николаевич. Где он?

— Вот, видишь, какой ты несговорчивый! — обиделся Чихачев. — А я тебе не враг. Ну да хватит мыть зубы, пора и за дело. Снимайте-ка, ребята, штаны с милиции, кладите ее, родную, сюда, на лавку!

Это бандиты поняли. Всею ватагой бросились на Григория. Сшибли подножкой, распластали на нем рубаху и порты. Он извивался, пытаясь выскользнуть из цепких рук, но его прижали, стиснули и, тяжело дыша, уложили на лавку. Чтоб не вздумал кричать и криком своим смущать прохожих и соседей, в рот ему забили его же шапку, а чтоб не бился, накрепко скрутили ремнями.

— Так его, — сказал Чихачев, отряхивая френч.

Григорий лежал на животе, свесив с лавки лохматую голову, его лицо было багровым от натуги, глаза округлились и готовы были вылезти из орбит.

— Случай деликатный, — заметил Сашка с порога. В руках у него была ученическая тетрадка и карандаш.

— Садись да пиши, — приказал Чихачев. — Расписка, значит, ему от меня, командира добровольческого отряда…

— Добровольческого, Павел Михайлович?

— А какого же еще, мать твою туды-растуды? Пиши!.. Мол, взял я наган и винтовку за надобностью. И ставь число.

Расписывался Чихачев долго, слюнявя карандаш и любуясь закорючками, выведенными им. Затем тронул карандашом свои жесткие, как щетина, усы и сказал:

— Я думаю, Григорий, начнем. Ты уж извиняй, да только терпи. Казак ты, Григорий.

Двое с витыми плетками приблизились и встали с двух сторон лавки. Тупыми, ничего не выражающими взглядами они обратились к Чихачеву, ожидая знака к началу экзекуции. А тот глядел на синеватое тело Григория и сокрушенно покачивал головой:

— Ну какой у тебя зад? Зад у тебя шибко обвисший. Хозяин пса лучше кормит, чем власти милицию. За что только стараешься! Ах, Григорий, Григорий! Ну прямо цыплячий зад!..