Ольга Гладышева - Оползень

Но Алексей Федорович именно в эти частности и упирался, как завороженный, чтоб непременно их рассмотреть досконально, словно они-то и смогут его убедить в чем-то окончательно, заставят принять решение.

— Что же вы молчите? Ну, ей-богу, мы с вами как на допросе! Вы могли давным-давно внедрить свою заявку. Про бериллий вам все известно. Почему вы это не сделали?

В который раз уже он задавал эти вопросы! Суть была не в них, а в том, что не хотелось ему возиться с делом, весьма неопределенным, ненадежным, можно сказать, каким-то призрачным. Старик хорошо понимал: фигура он в его глазах несостоятельная. Это-то особенно злило.

— Вы хотите от меня объяснений моих чисто личных обстоятельств, — он постарался взять отклоняющий, даже высокомерный тон.

— Меня не интересует ваше личное. Речь идет только о том, что ваша заявка неубедительна, и все, — возразил главный инженер.

— Я буду жаловаться? — вопросительно сказал старик, хотя хотел, чтобы звучало угрожающе.

— Разумеется, — охотно, с облегчением согласился Алексей Федорович. — Пишите, жалуйтесь. На пенсии многие видят в этом основное свое занятие.

Старик подавленно замолчал. Ему хотелось сказать, что когда молод, десять лет, даже пять, кажутся сроком огромным; когда стар, и тысяча лет не слишком-то много. Но он не сказал.

Глядя на него, главный инженер смягчился.

— Вы понимаете, какое значение имеет, правильно ли вы представляете условия образования месторождения, его пространственное размещение? Прежде чем искать грибы, надо знать, где они родятся.

— Вы считаете меня за чудака, который пойдет искать грузди на ржаном поле?

— Александр Николаевич, бросьте свою затею, послушайте меня! Это фантастика, что вы говорите. Неужели вы верите, что сможете кого-нибудь убедить в существовании этого месторождения? Которое к тому же вы сами хотите искать и открывать! Мечтание! Ведь полвека прошло! Вы вслушайтесь — полвека!..

…Он старался скрыть, что сердит: такой почтенный и представительный сидел перед ним Александр Николаевич.

— Странно все это, — пошел в атаку Алексей Федорович, помня прежние их споры. — Где же вы раньше-то были? В который раз спрашиваю!.. В этом районе в двадцать пятом году было крупное наводнение. Горы щебенистые. Вы представляете, какие там аллювиальные наносы? Все похоронено. Вы говорите, у вас есть старая съемка профиля и шурфов? Где она? Чертежи вы показывать почему-то не хотите.

— Легенда обозначений в этом районе не менялась уже сто лет, — сказал Александр Николаевич. — Как будто дело в чертежах!

Он увидел широкие, распахнутые пади, залитые солнцем, на которые вольно выбегали гряды холмов, будто шерстистая толстая шкура земли взъерошилась складками, как у разгневанного зверя. Эти исчерна-малахитовые складки вызывали память о молодой удали, душевной какой-то шири, свободе…

Пронеслась перед его взором деревня, откуда начиналась тропа, щебенистые осыпи в речной долине, потом Родниковый овраг, Леньки Мокрого пустошь и зимовье с обомшелой крышей. В глубине тайги названия речек, логов, ручьев, селений живут веками, бывает, не помеченные на самых подробных картах. Как было, скажем, в шестнадцатом веке, так и сейчас есть. Не то что в городе: вчера Кузнечная улица, сегодня — Металлургическая, а завтра — Комбинатская. В глуши легенда обозначений живет прочно.

— Нет, Александр Николаевич, она изменилась, — мягко, даже сожалеюще заметил главный инженер. — Извините, конечно, сколько вам лет?

— Не важно, сколько лет. У меня сохранилась старая верстовая карта. Я буду ей пользоваться.

— Познакомьте меня с ней?

— Зачем? Она представляет интерес только для меня. Вам обязательно бумажку какую-нибудь хочется в подтверждение. Вы же понимаете, надеюсь, что мое месторождение там не обозначено?

— Обозначить можно что хочешь. Мне доказательства нужны.

— Здесь, за столом, мы с вами никаких доказательств не высидим. Ехать туда надо. И я хочу туда ехать сам, со своим человеком.

Воцарилось напряженное молчание, за которым ощутимо было обоюдное раздражение собеседников.

— Вы ведете себя таким образом, будто кто-то собирается претендовать на ваше авторство.

— Я слишком хорошо знаю людей, чтобы отнестись к этому беспечно.

— И не стыдно?

Алексей Федорович с укоризной покачал головой, глядя на него, как на ребенка.

— Я же не подозреваю вас в симуляции!

Александр Николаевич через силу усмехнулся:

— Нет, именно что подозреваете. Я вашу мысль вполне понял. Вы опасаетесь, что найдете перемытые породы со следами искусственного внедрения аквамаринов, а я тем временем получаю деньги и смываюсь. Так?