Надя Делаланд: Рассказы пьяного просода

– Нет, сейчас нет. Вся аппаратура довольно тяжелая, просто так с собой не поносишь. Но если очень надо, можно и на айфон. – Он в доказательство достал телефон из заднего кармана джинсов. – Хотите, я вас сфотографирую? Тут свет интересный.

– Можно, – разрешила я без особенного энтузиазма. Хотя я люблю фотографироваться. Даже не знаю почему. Как выхожу на фотографиях, не люблю, а вот сам процесс меня завораживает. В нем есть и игра, и самопознание, и остановка времени в своем парадоксе – прекращении и длительности. Саша нацелился на меня и несколько раз беззвучно запечатлел.

– А вы чем занимаетесь? – спросил он, разглядывая результат.

– Танцую, – соврала я зачем-то. – Балерина в Большом театре.

– О, – сказал Саша, и его лицо перекосила судорога восхищения.

Повисла пауза. «И все молчат, как в лифте».

– Покажите, что там получилось, – потребовала я не слишком вежливо и заглянула. – Ух ты ж! А что это?

– Не знаю… Сам вот пытаюсь понять.

– Вспышка?

– Нет, я ее не включал.

– А это на всех фотографиях?

– В том-то и дело, что на всех пяти фотографиях. Причем, вот смотри, на этой – здесь, а на этой смотри – вот тут, а на этой – вообще почти на потолке…

Я рассматривала светящееся пятно, путешествующее на фотографиях вокруг меня, и вспоминала всякие истории про призраков.

– А давай теперь я сфотографирую, – сказала я и сделала несколько снимков на свой телефон. Пока я фотографировала, ничего подозрительного не заметила. Но на одной из шести фотографий снова появился этот световой блик. – Мистика какая-то!

– Не, – сказал Саша, – не-не-не, я в такое не верю. Души умерших, жизнь после смерти, всякие ангелы, демоны, боженька… Все вот это вот – выдумки недоумков.

Так бы я, возможно, и промолчала, но на недоумков обиделась.

– Я, конечно, не претендую на гордое звание доумка, – сказала я тихим ядовитым голосом, – но вообще-то довольно много неглупых людей верят в Бога. Не думаю, что сама по себе вера в метафизический мир – свидетельство ума или глупости. Скорее, это просто разная настройка, скажем, специальных рецепторов. Ой, а ты видел, в Сети одно время бродил такой аудиоролик? Эх, интернет тут не ловит… Там разные люди при прослушивании слышат разные слова. У меня чуть крыша не поехала, когда мы с подружкой его запустили и, понимаешь, одновременно я слышу, как низкий самодовольный голос говорил «лорел», а она – как высокий егозливый пищит «енни». Вот как это? Одновременно. Мистика? Нет, просто они записаны на разных частотах, и мое ухо не улавливает те, которые улавливает ее, и наоборот. Кто из нас прав? Но согласись, было бы абсурдом, если бы я начала доказывать ей, что то, что она слышит, не существует. А есть только одно истинное слово, и это слово «лорел». И, представь, мы бы начали искать единомышленников, сравнивать численность и на этом основании тоже делать какие-то выводы. Абсурдно же. А всего-то принять, что я могу не слышать того, что слышит она.

– Ну, это другое. А если то же, то тогда, получается, любого психа с галлюцинациями следует учитывать?

– Ну, во-первых, я сейчас говорила не о галлюцинациях совсем, но, о'кей, если ты хочешь о галлюцинациях, то Уильям Джеймс написал прекрасную книгу. «Многообразие религиозного опыта» называется. Он там в самом начале описывает, как один чувак, которого потом канонизировали, бегал по улицам города и кричал, что этот город по колено в крови. Оказалось, что много лет назад здесь действительно текли реки крови. И, конечно, современная медицина квалифицировала бы его видение как галлюцинацию, а его состояние – как острый психоз. И что? А один исихаст, Симеон Новый Богослов его звали, во время тонкого сна видел, как на него нападают демоны, а потом сноп света из иконы Богородицы его от демонов спас. А Василий Блаженный как-то швырялся в икону – в образ Божьей Матери на Варваринских воротах – камнями. Конечно, на него накинулись паломники, стали его мутузить, но один из камней успел отбить кусочек краски с иконы, и все увидели, что это палимпсест, и под верхним слоем нарисована «дьявольская харя».

– Ну, у меня никакого такого опыта не было, и все, кто его имеет, мне кажутся не вполне психически здоровыми. Этот Василий Блаженный был юродивым, насколько я помню.

– Покажи же мне хоть одного абсолютно психически здорового человека. Все же относительно. И к тому же культурно и социально обусловлено. На Руси юродивых почитали, прислушивались к ним. Хотя, вот видишь, не без эксцессов. И да, в некоторых обществах социально приемлемыми формами поведения считаются такие, которые у нас описаны в учебниках по психиатрии. Я, например, лично знаю шизофреника, который уверен, что все люди, с которыми он разговаривает, потом защищают докторскую. Таково его волшебное свойство, благотворное воздействие. А у Юнга в одной из книг описано целое племя, которое полагало, что только благодаря ежедневным ритуалам его мужской части солнце исправно всходит и заходит. Индейцы пуэбло. Но ставить всем им диагноз немного опрометчиво.