Надя Делаланд: Рассказы пьяного просода

Сверяясь с эсэмэской, уверенным третьим пальцем набираю код на домофоне. Триумфально захожу в подъезд и останавливаюсь около лифта, где уже толпится какой-то человек.

Но в этот момент заходит процедурная сестра ставить мне капельницу, менять катетер и всякое такое. Она отвлекает меня мокрой ваткой (или это бинтик), которой возит по моему лицу, изящно зажав ее в сияющем пинцете. Мне видно ее шапочку и иногда голубой глаз с немного размазавшейся тушью.

Когда я возвращаюсь внутрь, он и она ждут лифта. Сверху кажется, что они вместе, просто выключен звук. Но сбоку видно, что по отдельности и молчат. Она совсем на него не смотрит, сосредоточенно доставая из рюкзака книжку, обтянутую полиэтиленом. Он изредка бросает на нее случайный взгляд, просто потому что от нечего делать разглядывает стены, потолок и пол, и она попадается ему как часть непримечательного интерьера.

Лифт останавливается и с характерным всхлипом распахивает грудь. Мужчина пропускает ее вперед, она, немного помедлив, заходит. Он нажимает на цифру «11» и вопросительно поворачивается к ней.

– Пятнадцатый. Спасибо.

Они стоят вполоборота друг к другу, когда двери лифта схлопываются. Тонкий тянущийся звук, свидетельствующий о том, что кабинка поползла вверх, внезапно прерывается лязгом. Лифт замирает между четвертым и пятым этажами.

Когда лифт передернулся и встал, я почувствовал одновременно тяжелую панику и приступ веселья, потому что всю дорогу от метро я мечтал только об одном – поскорее дойти до туалета. Я буквально считал секунды, потому что терпеть становилось все сложнее. Наверное, хуже, чем застрять, было бы только упасть и разбиться, не знаю, но … Господи, хоть бы я застрял тут один.

Я дебильно хохотнул и покосился на девушку, которая оказалась со мной так некстати. Но самое страшное – она была еще и хорошенькая: рыжая, кудрявая, в милых конопушках. Серые серьезные глаза смотрели на меня, надеясь получить какую-никакую поддержку.

– Сейчас он поедет, – сказал я фальшивым голосом и успокоительно кивнул. А потом еще успокоительно моргнул и посмотрел куда-то между дверями и потолком, как будто, если занять правильное положение и сделать лицо, словно ты не застрял, а едешь в лифте, лифт одумается. Но лифт и не думал одумываться, он безмятежно висел на своих ненадежных тросах в гулком космосе шахты и дремал.

– Может, связаться с диспетчером? – неуверенно спросила девушка.

Я ткнул пальцем в красную кнопку. Никто не отозвался. Я все равно попытался поговорить с кнопкой, объяснить ей ситуацию, но ощутимых плодов это не принесло.

– Попробую позвонить, – сказала девушка, доставая телефон. – Связи нет…

Я достал свой. Связи не было.

Дико хотелось ссать.

Мужик, который застрял со мной в лифте, был странный. Он все время переминался с ноги на ногу, как будто ему нестерпимо приспичило по-маленькому, дико выкатывал глаза и криво посмеивался в жидкую русую бородку. «Надеюсь, он хотя бы не сексуальный маньяк», – подумала я на всякий случай. На маньяка, при всей своей фальшивой энергичности, он похож не был. А был он похож… на школьного учителя истории.

В лифте и за его пределами было тихо-тихо, никто не проходил мимо, дом как будто волшебным образом опустел. Я почувствовала, что жутко устала стоять. Захотелось опуститься прямо на грязный пол. Скептически изучив посадочное поле, я привалилась к стенке. Помню, в детстве мы с моей одноклассницей как-то застряли в древнем маленьком лифте, оснащенном металлической сеткой, как у кровати, и деревянными дверцами, как у шкафа. Ехали к ней в гости, и вдруг лифт умер. Мне было интересно, я жила тогда в пятиэтажке, и лифт мне казался экзотикой, а застрять в нем – забавным приключением. Но Лика реально побелела, начала плакать и колотиться, как бабочка в ладошках, звать на помощь и сползать по стене. Я испугалась за нее, но лифт буквально через минуту сам по себе ожил, и все тогда обошлось.

– Ну что, давайте знакомиться, – бодро сказал мужик, – меня зовут Саша.

– Полина, – представилась я как можно более дружелюбно. Бедняга трясся и потел, возможно, у него тоже была какая-нибудь там клаустрофобия. Надо бы его как-то отвлечь, а то, если он начнет тут метаться, тросы этого не сдюжат. – А чем вы занимаетесь, Саша?

– Я фотограф. Да. Но по первому образованию историк.

– Ну надо же! – восхитилась я своей проницательностью. – И сейчас с вами фотоаппарат?