Олег Хлебников - Заметки на биополях [Книга о замечательных людях и выпавшем пространстве] [сборник litres]

Кто это – «мы»? Хотелось бы ответить: вся читающая Россия. Но, увы, ее, наверно, уже больше нет. Хоронили поэта только его ученики и немногие оставшиеся достойные литературные критики, да еще несколько поэтов. Те, кто понимает масштаб Межирова. Те, кто знает, что он сделал для русской литературы.

И еще жестче – для самосознания нации…

Его прах привезла из Штатов единственная и любимая дочь Зоя. Единственная и любимая внучка Анна, всю жизнь называвшая деда – Сашей, и жена Лёля не приехали. Но тут не надо искать какой-то подоплеки – причины были исключительно материальные, а с прахом АП они простились в Штатах.

Наверно, он правильно сделал, что последние годы прожил там. А Родина, блин, не заметила потери бойца. Причем бойца, эту Родину защищавшего, – на Невской Дубровке и в Синявинских болотах, где он получил свой окопный нефрит.

Где в этот день были представители власти, хотя бы – министр культуры РФ? Где был собственно народ? Опять безмолвствовал перед телевизором или ликовал на каком-нибудь попсовом концерте? Где были те, кого нынче по недоразумению считают писателями – наши лидеры продаж?

Достойные представители этого народа 25 сентября попрощались с большим русским поэтом. Найти его могилу будет нелегко. Но, впрочем, она не так уж и далеко от пастернаковской, куда в экскурсионных целях приезжают многочисленные туристы – в основном иностранцы, и где при ремонте под скамейкой нашли прослушку… И могилы Арсения Александровича Тарковского и Семена Израилевича Липкина тоже почти рядом…

А если я и вправду заикаюсь…

Кстати, мне кажется, Александр Петрович немного ревновал меня к Самойлову. Во всяком случае, однажды, узнав, что я накануне встречался с ДС, Межиров сказал: «Ну что Самойлов! Это же просто такой умный Л.».

А Самойлов, высоко ставя Межирова как поэта, раздражался на него как на человека и высказывался порой о нем очень резко.

И еще о ревности. Никогда не забуду неожиданных и раздраженных слов Евтушенко: «Ваш Межиров…» И они повторялись раза три-четыре – почти без повода…

Да наш Межиров, наш!

Он был как будто заброшен в наше время из 60-х, где глотнул глоток свободы, навсегда оставшийся в его легких.

В 70-е годы Евтушенко мне казался символом, легендой, именем явления, кем угодно – только не живым человеком из плоти и крови. И удивительным было, что он, такой легендарный, живет где-то рядом с нами. Вот сейчас можно убедиться в правильности моих тогдашних, хотя и слишком преждевременных ощущений…

Познакомил меня с Евтушенко его старший друг Александр Петрович Межиров.

О, у них были многолетние близкие и сложные отношения. Например, после грандиозного успеха Евтушенко во время чтения поэмы «Братская ГЭС» в переполненном зале в Братске, где молодые мамы протягивали поэту своих младенцев для благословения, Межиров подошел к нему и, заикаясь, сказал: «Ну т-теперь, Женя, п-понимаешь, что ты не п-поэт?» И еще говорил (мне, например): «Будь Женя хоть на несколько сантиметров ниже ростом, уже не было бы т-такой славы!»

Но тот же Александр Петрович повторял как мантру, что лично знаком только с двумя настоящими поэтами: Слуцким и… Евтушенко.

Главное, что Межиров при всех хитросплетениях отношений Женю любил. Как и Давид Самойлов, Борис Слуцкий, Булат Окуджава да и вообще практически все поэты фронтового поколения. С какой теплотой в голосе Самойлов говорил о вроде бы неблизком ему по поэтике и творческому поведению Евтушенко!

Их покоряла широта его натуры и отзывчивость.

Знаю от Юрия Владимировича Давыдова, одного из лучших наших исторических писателей, как ему помог Евтушенко.

Юрий Владимирович развелся с женой, оставив ей как благородный человек квартиру. Мыкался по комнатам и дачам друзей. Евтушенко об этом узнал и написал письма в секретариат Союза писателей СССР и Мосгорисполком – о бедственном положении выдающегося писателя Юрия Давыдова, которого – единственного! – высоко ценил сам Михаил Шолохов. Письмо содержало просьбу о немедленном предоставлении Давыдову квартиры. И получилось!