Роман Волков - Большая книга ужасов – 83. Две недели до школы [сборник litres]

– Ах ты, стерва! – ревел дед на сноху, отпихивая защищавшего маму внука. – Место свое забыла?! Уберешься откуда пришла, рвань! И пащенка своего нагулянного забирай! Я ветеран! Я войну прошел! Притащились на готовое! Моя квартира! Моя!

Соседи, как обычно, не реагировали. Скандалы в семье Сомовых случались чуть ли не каждый день, даже милиция уже перестала ездить на вызовы, и если на лестничной клетке стояла непривычная тишина, то это даже был повод забеспокоиться, не случилось ли чего.

Когда-то это была большая благополучная семья, но теперь от нее осталось лишь три обломка: дед, жена погибшего сына и внук. Сын погиб под колесами неизвестного лихача, едва успев жениться, бабушки не стало немногим позже: не выдержало сердце потери, а дед принялся пить и чудить. Внука категорически не признавал, попрекая сноху, что родила раньше положенного, хотя сын не скрывал, что женился на беременной по большой любви, и знал, что ребенок точно от него.

Мальчик с возрастом стал копией отца; несмотря на сложную обстановку в семье, закончил восьмой класс со всеми пятерками, но дед так и не смилостивился.

От погибшей жены деду перешла в наследство квартира, вторую, на той же лестничной клетке, он получил за заслуги перед Отечеством, но ютились все в одной, обслуживая с годами ставшего совсем вредным старика. Сноха плакала, привыкнув терпеть, но у пылкого мальчишки еще не все внутри одеревенело. И вот теперь он пытался вклиниться между дедом и матерью, деликатно отпихивая ее в сторону.

– Правда, осади, дед, – кашлянул он. – Подумаешь, тарелку разбила. Что тебе, тарелку жалко?

Тяжелый удар сшиб его, отбросив на сервант. Голова больно врезалась в стекло, но хуже всего было то, что оно разбилось.

Мать ахнула, глядя на кровь, а дед завелся еще больше:

– Ты что наделал, щенок! Да я ж тебе! Да ты у меня! Дармоед! Лоботряс!

– Леша, Лешенька! – суетилась женщина, не решаясь вырвать сына у обезумевшего старика, но тот справился сам, отпихнув деда в кресло.

Дед, открывая рот, словно большущая рыбина, схватился за сердце и согнулся пополам.

– Леша, что ж ты наделал? – тихо спросила мама.

– Ничего я не наделал, – огрызнулся мальчик. – Ждать надо было, пока он меня вообще убьет?

– И убью! – прохрипел дед, исходя слюной. – Убью! Обоих убью!

Коробки, ящики, свертки, одежда, книги, посуда и прочая дребедень – все казалось бесконечным. Но Галка не верила глазам, потому что уже пережила подобное, когда уезжали из Саратова, только в обратном порядке. Взяли тогда, разумеется, не все: что-то распродали, что-то отдали, в Москву привезли только самое дорогое и необходимое. Однако на месте оказалось, что складывать вещи некуда: старенькая трешка была забита под самый потолок. Поэтому мама и папа, ругаясь с грузчиками за переплату по времени, не разбирая, оттаскивали все в гараж.

Пока они возились, Галка сгоняла проведать двор, прошлась по этажам, заглянула за рваную дверную обивку новой квартиры под номером двадцать три и немного приуныла. Москва ее разочаровала. В кольце серых домов-коробок пряталась ржавая детская площадка с раздолбанными лазилками. В песке под покосившимся грибком собачники устроили своим питомцам туалет. За домом со стороны проезжей части росли деревья, но под ними не было ни травы, ни клумб – ничего.

Банда подростков сердито зыркала глазами на черноволосую загорелую девчонку и ее «понаехавших» родителей, временно прогнавших их из-за облюбованных гаражей. Галка была не робкого десятка и пошла было знакомиться, но ее тут же окликнула мама и, вручив очередную коробку, велела отнести в новый дом.

– Там уже есть посуда, – заныла девочка, успевшая обшарить ящики в кухне и полюбоваться на сервант с разбитой дверцей.

– Галя! – беспрекословно шикнула мама. – Знаю я, что там за посуда. Нечего.

Пришлось брать и покорно нести коробку на шестой этаж. Старенький лифт не работал примерно с половины переезда: не выдержал постоянных катаний туда-сюда.

Окунувшись в пыльную затхлую тишину квартиры, взбудораженную новыми жильцами, девочка ногой захлопнула дверь, оглушительно грохнувшую старым замком, и, осторожно переступая через хлам, потащила коробку на холодную кухню.

Там уже сидел гость.