Олег Хлебников - Заметки на биополях [Книга о замечательных людях и выпавшем пространстве] [сборник litres]

Причиной нашего ухода стали результаты аудиторской проверки, инициированной Коротичем в связи с обретением журналом независимости. Эти результаты стали хорошо известны новому финансовому директору, а также только что избранному председателю совета трудового коллектива Владимиру Вигилянскому. Они поразили – оказывается, «Огонёк» несколько лет грабили. И делали это некоторые наши коллеги.

Многочисленные разговоры группы возмущенных с Коротичем, который не имел, по крайней мере, прямого отношения к тайной «приватизации» журнала, ни к чему не привели. Никто из «приватизаторов» не был уволен или даже наказан.

На столе Виталия Алексеевича всегда было огромное количество остро заточенных карандашей. После того как стало известно его решение не выносить сор из избы, он взял пучок карандашей и стал их раскладывать на две кучки, говоря нам: «Смотрите, нас же больше!» (имелись в виду незамаранные члены редколлегии). Но это нас как-то не убедило. И мы ушли делать новый и «чистый» журнал.

Назвали его «Русская виза». Но получилось издать только четыре номера. Нашего издателя, бывшего пианиста и настройщика фоно, потом бизнесмена и депутата Госдумы Марка Горячева, бившего морду Жириновскому, выкрали возле питерского рынка. Дальнейшая его судьба неизвестна.

А оставшиеся в «Огоньке» вскоре скинули Коротича на революционной волне августа 1991-го. Мотивировка была такая: во время путча демократ Коротич струсил вернуться в Москву, в родной журнал, из Штатов. Хотя все знали, что Виталий Алексеевич значился в «расстрельных списках» ГКЧП.

Это стало началом конца легендарного «Огонька».

А на наш уход общественность и авторы журнала отреагировали по-разному. Мы сами решили не давать по поводу нашего исхода никаких интервью (звонили и из «Голоса Америки», и из Би-би-си, и из «Московских новостей») – не топить флагман перестройки. Но и на уговоры Коротича вернуться не велись.

Солидарность с нашей непримиримостью проявили Людмила Петрушевская, Василий Аксенов, Виктор Ерофеев, Бенедикт Сарнов, Станислав Рассадин… Игорь Иртеньев отказался идти на мое место редактора отдела литературы, как на сакральное, что ли.

А ближайший мой друг-наставник Юра Щекочихин нас осудил – как раз за пробоину во флагмане перестройки-гласности, которую мы, по его мнению, нанесли, и за разрыв с некоторыми его (а значит, должны быть и моими!) друзьями, оставшимися в «Огоньке»…

Снова прохожу мимо Юркиной могилы. Еще недавно на ней и вокруг было очень много венков, потом – очень много цветов. Иногда проезжавшие машины (а могила хорошо видна с переделкинского мостика через Сетунь) гудели. Сейчас уже просматриваются отдельные букеты. Но всегда свежие… Иду по короткой дороге к станции.

Здесь меня когда-то ограбили. Вернее, не когда-то, а в 1995 году, незадолго до парламентских выборов. При чем тут выборы?

Щекочихина тогда включили в партийный список «Яблока». Но дело опять же не в этом. Важнее другое: он только что вернулся из Чечни и, как практически всегда и отовсюду, привез с собой понравившегося человека – чтобы еще больше (в перспективе было все прогрессивное человечество) расширить круг друзей. На этот раз таким человеком оказался Сан Саныч Чикунов – полковник внутренних войск, который в Чечне начал писать настоящие песни. Особенно поражала одна – со строчкой «Родина, не предавай меня!».

Щекоч «подарил» мне Сан Саныча вместе с его песнями, а потом сказал: «Слышь, а давай устроим ему вечер в ЦДЛ!» Я выразился в том смысле, что устроить-то можно, дело нехитрое, только кто же придет на вечер совершенно неизвестного барда… «Тогда давай обзвоним всех наших знаменитых знакомых, чтобы они выступили на этом вечере против войны в Чечне ».

Так мы и сделали. Согласились прийти многие известные писатели, а из политиков – естественно, Явлинский и Лукин. Почему-то Юрка настоял, чтобы вечер вел я.

Так вот, как раз накануне вечера на этой узкой тропинке вдоль путей три тени нарисовались за моей спиной, их обладатели повалили меня в снег, и, пока двое держали, третий обчистил мои карманы и сумку. Когда я пытался дергаться, меня несильно пинали ногами в ребра. Но тут кто-то появился на тропинке – и злодеи мгновенно убежали. Только спины и запомнил (хилые, похоже гастарбайтерские).

А потери мои оказались не столь значительными: денег было немного. Самое неприятное – не осталось ни одной сигареты.