Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Из кухни доносится голос, зовущий Анну. Она приносит извинения и уходит, оставляя нас одних. Звенящая тишина наполняет комнату, и мне становится не по себе.

— Значит, ты читала Оруэлла? — спрашивает Луис после затянувшейся паузы.

Я пожимаю плечами.

— Да. И я удивлена, что ты его читал.

— Но почему же? Потому что я живу в коммунистическом раю? — На его губах играет улыбка.

Игривая версия Луиса для меня, пожалуй, наиболее опасна. Я делаю глубокий вдох.

— Почти. В Соединенных Штатах постоянно говорят о том, что на Кубе жесткая цензура и нехватка ресурсов.

— Я уверен, что эта ситуация удобна для обеих сторон, — говорит он. — Коммунизм — это зло и тому подобное. А проблему дефицита ресурсов наше правительство использует для того, чтобы продвигать идею равенства. Людям внушается, что у них есть то же самое, что и у их соседа, пусть даже этот сосед — высокопоставленный правительственный чиновник, который привозит предметы роскоши из-за границы.

С каждым словом тон его голоса повышается.

Меня восхищает то, с какой уверенностью он произносит последние слова. Сердце мое бешено колотится.

— Кажется, ты злишься.

Раньше в его словах мне слышался слабый намек на недовольство, но теперь что-то между нами произошло, и Луис сбросил с себя маску — он делится со мной тем сокровенным, что обычно глубоко запрятано в его душе.

— Злишься — это мягко сказано, — отвечает Луис. — Ты бы очень удивилась, если бы узнала, на что способны люди в отчаянии от того, что мечта о справедливом обществе так и не стала реальностью.

— Люди процветают независимо от обстоятельств?

— Что-то вроде этого. Ирония революции заключается в том, что она стремилась искоренить капитализм, предпринимательство, но самым большим наследием революции стало появление новой породы кубинских предпринимателей. На Кубе процветает нелегальный рынок.

— Так где же на Кубе можно найти книги Оруэлла? — спрашиваю я, возвращаясь к началу нашего разговора.

Он слабо улыбается, и я вижу, что его злость утихла.

— Ты забываешь, что я профессор истории.

— Профессор кубинской истории. Я думала, что Кастро не одобряет желание людей изучать причины, стоящие за событиями.

— Разве можно изучать историю без анализа причин? Оруэлл хранится в Национальной библиотеке и других фондах. На Кубе знание не осуждается, осуждаются действия.

— А чтение?

— Чтение поощряется. — Его губы кривятся, и лицо снова приобретает выражение презрения. — Однако мало кто может позволить себе покупать книги, поэтому мы берем их взаймы. Мои студенты учатся в университете бесплатно, и это очень хорошо, но они, имея ограниченный доход, все равно должны платить за учебники, транспорт, еду. Если мы едва сводим концы с концами, мы не можем позволить себе такую роскошь, как покупка книг. Наши возможности ограничены политикой нашего правительства. Суть жизни на Кубе сегодня заключается в том, что мы можем недолго наслаждаться вещами, но мы не можем по-настоящему обладать ими. Эта страна не наша, она просто взята взаймы у Фиделя.

Если раньше я считала его просто привлекательным, то теперь, после его слов, наполненных воодушевлением и страстью, я понимаю, что пропала.

— Неужели все кубинцы так думают и так говорят?

Меня поражает то, что Луис произносит те же самые слова, которые я слышала от кубинцев, живущих в Майами, только они призывают к переменам на Кубе, потягивая эспрессо и закусывая пастелитос [9] Кубинские пирожные из слоеного теста. .

— Некоторые так и делают, но этого недостаточно. — Он понизил голос. — Те из нас, кто хочет большего, предпочитают говорить шепотом.

Луис делает глубокий вдох и наклоняется вперед. Я чувствую его запах, и по моей коже пробегают мурашки. Я отвожу взгляд от его темных сверкающих глаз. Я страстно желаю продолжать слушать его и одновременно пытаюсь возвести между нами непроницаемую стену.

— Когда вынужден жить в постоянной неопределенности, жизнь становится похожа на ад, — говорит Луис. — Благодаря ресторану нам больше не приходится голодать, но как долго это продлится? Правительство контролирует все.

С его прекрасных губ срывается проклятие.

— У нашего государства такой огромный потенциал. Так много возможностей. Но оно каждый раз разбивает наши сердца, когда мы осмеливаемся надеяться на большее. Великая революция Фиделя должна была принести нам равенство. Но огромное количество проблем, существовавших до нее, продолжают существовать до сих пор.