Шанель Клитон - Следующий год в Гаване

Я испытываю странное чувство — я словно сама имею отношение к этому взрыву и стрельбе. Не исключено, что в них замешан один из близких мне людей — мой брат или Пабло.

Мы бросаем на стол деньги за еду и убегаем из ресторана. Вокруг нас на улице толпятся люди, лавочники и владельцы ресторанов выходят из помещений, повсюду разносятся их голоса:

— Это были мятежники.

— Нет, это была обычная толпа.

— Нет сомнений, что это были люди Батисты. Мятежники в горах постепенно приближаются к Гаване, так что ничего удивительного.

— Люди Батисты? Нет, это были обычные преступники. Уровень преступности в этом районе с каждым годом только растет. Моя племянница как-то вечером прогуливалась неподалеку…

— Пойдем. — Я беру Анну за руку, и мы идем вниз по улице по направлению к машине. Внезапно меня охватывает паника.

Я останавливаюсь как вкопанная.

Перед нами, на расстоянии менее тридцати метров, на земле в луже крови лежат двое мужчин. Их безжизненные глаза смотрят на меня.

Я не могу удержаться и останавливаюсь, чтобы их рассмотреть.

Я ощущаю мгновенное облегчение — я не знаю этих людей.

Всю обратную дорогу в Мирамар мы едем молча. Машину ведет Анна, и это очень хорошо, так как я слишком взволнована последними событиями. Я сижу на пассажирском сиденье, повернув лицо к открытому окну, вдыхая свежий воздух с привкусом соли. Я никак не могу избавиться от запаха и вида крови. Меня начинает тошнить.

Анна первой нарушает молчание.

— Как ты думаешь, это когда-нибудь кончится?

Безнадежность в ее голосе разрывает мне сердце. Мы не произносим вслух слова о насилии, которое творится в городе, но я чувствую, что Анна перепугана не меньше меня.

— Не знаю, — отвечаю я.

Больше половины моей жизни Батиста находится у власти. Люди говорят, что во время своего первого срока он придерживался очень прогрессивных взглядов — он дал нам Конституцию 1940 года, к которой мы стремимся сейчас и которая, помимо прочего, защищала интересы женщин, запрещала дискриминацию по половой принадлежности и позволяла женщинам требовать равную с мужчинами оплату труда. Через несколько лет Батиста вернулся на пост президента и превратился в диктатора. Из героя, сражающегося с коррупцией, он превратился в главного злодея… Сейчас Кубой правит американская мафия — наши пляжи кишат американскими туристами, которые живут в отелях, не доступных для простых кубинцев, и просаживают деньги в казино.

Мне трудно представить, что на Кубе возможна другая жизнь — даже если бы у меня была возможность повернуть время вспять и вернуться в тот период, когда режим Батисты еще не расцвел. И в то же время мне страшно подумать, что ждет нас в будущем, если политика правительства Кубы не изменится.

Анна сворачивает на нашу улицу, я вижу раскачивающиеся пальмы, и их вид немного успокаивает мои нервы. Мой взгляд скользит вдоль домов и останавливается на мужчине, стоящем рядом с ярко-синим кабриолетом.

Мое сердце начинает учащенно биться.

Пабло сегодня одет небрежно. Он стоит и курит сигару. Он выбрал место достаточно далеко от нашего дома, чтобы никто не подумал, что он здесь ради меня, но и не слишком далеко, чтобы я не сомневалась, почему он здесь.

Что он тут делает?

Анна предлагает мне зайти к ней в дом и выпить кофе, но я отказываюсь, сославшись на головную боль, и выхожу из машины. Я прохожу мимо нашего дома и внимательно оглядываюсь, чтобы убедиться, что рядом нет никого из наших соседей. К счастью, улица пуста, но один из садовников бросает на меня любопытный взгляд.

Я останавливаюсь в нескольких метрах от Пабло. Больше всего на свете я хочу подойти к нему ближе и раствориться в его объятиях, но разум напоминает мне о том, что я не должна этого делать.

— Привет, — тихо говорю я.

От его улыбки мне становится жарко, но радость на его лице сменяется выражением беспокойства.

— Извини меня за то, что я сюда пришел. Я не хочу причинять тебе неприятности, но я не хотел уезжать, не попрощавшись с тобой.

Мой желудок сжимается.

— Так ты уезжаешь?

Я видела его всего один раз с тех пор, как он вернулся в город. Он приезжает и уезжает так внезапно, и мы не можем планировать наши свидания. А когда мы встречаемся, срочность его дел заставляет нас постоянно спешить.

— Мои планы изменились, — отвечает Пабло с ноткой сожаления в голосе. Он протягивает руку, тайком хватает прядь моих волос и обматывает ее вокруг своих пальцев, а потом со вздохом выпускает ее. — Завтра я должен уехать из Гаваны. Прости.